Они поочередно протиснулись внутрь, прошли пару метров в глубь пещеры и остановились. Языки пламени заплясали на стенах обширной каменной залы с высоким сводом, по краям обрамленным длинными, заостренными книзу сталактитами, в некоторых местах почти достающими до земли. Где-то в темноте часто и звонко шлепали капли воды. Они явно падали в какой-то небольшой резервуар. Чмокающий унылый звук громко отдавался в тишине, разносился эхом по всем углам.
Вскоре глаза в достаточной мере привыкли к полумраку. Антон шагнул вперед и сразу же увидел какое-то яркое пятно рядом с темным углублением в стене.
— А вот и та кумирня! — самодовольно объявил Чеботарь. — Вот отсюда, стало быть, этот кусок тряпицы и приперло. Ну-ка, проверим. — Он подошел, пригнулся, повозился и заявил: — Вот, моя правда! — Чеботарь хохотнул. — Отсюда его и притащило. Видишь, оборвыш-то как есть подошел. Тютелька в тютельку!
— Да, похоже на то, — согласился Антон, сложив, в свою очередь, обрывки ленты. — Посвети-ка вот здесь. Видишь, тут дыра какая-то!..
— Ага, вижу. — Чеботарь приблизил факел к стене.
В темной, неглубокой и тесной нише показалась фигура лупатого толстопузого идола, грубо выбитая на камне. Под ней стояла небольшая глиняная чашечка с обгоревшими палочками благовоний.
— Вот!.. Что я говорил?! — воскликнул Чеботарь. — Это, паря, и есть та самая кумирня. Вон и просо в пиалке насыпано. Костяшки рыбьи. Гляди-ка, и мыши ничего не пожрали. Значит, здесь не так давно кто-то терся. И к бабке не ходи!
— Погоди, — прошептал Антон. — А что это за рытвины такие странные у него на морде? Смотри, какие глубокие! Словно долотом долбили. Слышь, Чеботарь, а они, тазы эти, божков-то своих боятся?
— А то! И губешки им водярой мажут, и на коленках перед ними ползают.
— А почему же тогда у него вся физиономия исполосована так, будто кто-то на нем свою злость срывал?
— Нет. Это ты чухню несешь, Антоха. Быть того не может! Они ж с этими самыми своими каменюками как с детьми малыми баюкаются. Не то что рожу ему ободрать, даже лишний раз дотронуться до него страшатся.
— Тогда я совсем ничего не понимаю, — проговорил Антон и переступил с ноги на ногу.
Под сапогом что-то скрипнуло. Он нагнулся, пошарил под ногами, выпрямился и поднес к свету очередную находку. Это был широкий обломок круто загнутого когтя длиной сантиметров восемь-десять. На звериный он был совсем не похож. Слишком уж большой изгиб. Скорее всего, птичий. Как будто ястребиный.
