— Когда? — бормочет Тодд. — Когда это случилось?
— На прошлой неделе, — отвечает папа.
— Четыре месяца назад, — тут же говорит мама.
Я перевожу глаза с папы на маму и обратно.
— Четыре месяца, — после паузы признается папа.
— И вы скрывали? — испуганно спрашивает Тодд, словно обманутый ребенок. Никто не умеет так раздувать проблемы, как Тодд. У него такой вид, будто он только что узнал, что Санта-Клауса не бывает.
— Мы не хотели вас огорчать, — оправдывается мама. — Не хотели обременять.
Я чувствую себя муравьем.
— Но мы имеем право знать, — возмущается Тодд. Интересно, на какие права он тут ссылается? — Может, еще какие-нибудь секреты? Никто из вас случайно не умирает от рака?
— Тодд, — цежу я сквозь зубы.
— Нет, Джейн, серьезно, по-твоему, так и должно быть? Терпеть не могу секретов! В этой семье, черт побери, вечно какие-то дурацкие тайны!
Тодд, бедняжка, предрасположен к приступам паранойи и во всем видит заговор. Как и папа, он считает, что миром правит тайное правительство миллиардеров, разыгрывающее судьбу народов в покер. А еще он уверен, что глобальное потепление — вымысел либералов.
— Выбирай выражения! — строго требует мама.
Тодд швыряет салфетку на стол.
— Тодд, заткнись! — кричит папа. — Это не твое собачье дело.
Я хихикаю. Не могу удержаться. Тодд так редко получает нагоняи от родителей. Обычно они с папой по очереди пинают меня — двое на одну (мама всегда соблюдает нейтралитет, как Швейцария).
Тодд не верит своим ушам — папа велел ему заткнуться! Нижняя губа начинает подрагивать, будто он вот-вот разревется. Но вместо этого он с грохотом отодвигает стул и объявляет:
— Я в туалет.
— Я не хочу, чтобы ты работала, Дорис. — На Тодда папа не обращает никакого внимания. — У меня остались мои полставки. У тебя нет необходимости работать.
— Право, Деннис, не говори глупостей. Давай посмотрим правде в лицо. Мы не проживем на твои ползарплаты.
— Кто здесь говорит глупости, я? — Папа бросает свой нож для масла. — Нет, что ты собираешься там делать? Печь печенье?
За столом устанавливается тишина. Мамины губы сжимаются в прямую линию. Вопреки обыкновению, она не поворачивается ко мне и не говорит: «Папа шутит». В ее глазах появляется стальная решимость, которую она, как правило, приберегает для родительских собраний и дешевых вечеринок.
— К твоему сведению, я буду писать о кулинарии, — сквозь зубы отвечает мама, стараясь не повышать голос. Она не хочет показать, что нервничает. — Я им нужна как эксперт.
