Муния и дочь её Рамратия занимают особое место в жизни Бэлы. Это они приютили Бэлу и четырех её подруг, когда те в знак протеста покинули общежитие. Эти два слабых существа, вдова Муния и её двенадцатилетняя дочка Рамратия, не побоялись полиции даже тогда, в сорок третьем и сорок четвертом годах.
Всего‑то и достояния у них было в ту пору — корова да землянка, крытая дёрном. Боится Рамратия лишь пьяниц: мало ли что взбредёт в пьяную башку? Однако любит повторять: «Никого не боится Рамратия — ни тигра, ни бхута. Боится Рамратия только мужниных кулаков!» Мужниных — больше ничьих! Крепко учил её пьяный муженёк!
И в глаза и за глаза Рамратия говорит только правду, какая б она ни была. Одним это нравится, другим — совсем наоборот. И сейчас, сидя перед Бэлой, она сердито ворчит:
— С самого утра до поздней ночи все в работе да в работе. Даже поесть забывает. За весь‑то день — горстку сухого риса! За собой тоже ведь следить надо.
— И с лица спала, одни скулы остались, — вторит ей Муния. — А ты тоже хороша, Рамратия! Нет бы мясцом попотчевать человека или рыбкой, все одно — рис да рис.
«Что же делать? — думает Бэла. — Может, посоветоваться с Каримом? Он человек порядочный… Ведь раньше ничего подобного не бывало! Или кто‑то стоит за всем этим?»
— Вы не знаете, дядя Карим дома или уехал? — досадливо отмахиваясь от них, спрашивает Бэла.
С Каримом Бэлу в свое время познакомила Фатима, и теперь при встрече они раскланиваются как старые знакомые…
— Зачем тебе всякие там Каримы? Не нужны тебе никакие Каримы. Людям внушаешь: с кем, дескать, поведешься… А сама? Хе–хе–хе… Эй, эй! Что ты делаешь? Поставь посуду на место! Сами все уберем!.. Да что с тобой, сестрица?.. Смотри у меня, будешь все принимать так близко к сердцу — как бы не пришлось нам тебя оплакивать… Мэм–сахиб отчитала, а она уж и раскисла. Мало ли чего мэм–сахиб наговорит! Выходит, прикажи она — ты и меня…
Голос у Рамратии дрогнул, на глазах блеснули слезы.
— Хватит причитать да прикидываться обиженной, — обрывает её Бэла. — Пойди взгляни, где дядя Карим. Если его нет, спроси, когда будет!
Дядя Карим, к счастью, оказался дома.
Выслушав сбивчивый рассказ Бэлы, старик проводит рукой по седой бороде и, подумав, беспомощно разводит руками:
— Время такое, госпожа Бэла.
К её удивлению, все объяснил ей Рамгулам, что в угловой лавчонке торгует сладостями. Как всегда, лавочник был навеселе — хлебнул тари[54], даже пены с усов отереть не успел.
