И он, забывшись, мрачно вполголоса выкрикивает окончание песни:
А он не понимает,
За что его ругают!
А он не понимает,
За что его ругают!
За окном автомобили гостей одна за другой покидают двор. Последним тяжело вываливается за ворота немецкий трейлер.
«Генуг унд аллес», – думает Мхов.
Но для немцев если это и был «конец», то ещё отнюдь не «всё».
Дверь приоткрывается, в комнату заглядывает Надежда.
– Кирилл Олегович, – опасливо зовёт она.
– Ну что, спи? – подмигивает Мхов дочери.
И выходит, плотно притворив за собою дверь.
Надежда, сложив ладони лодочкой у груди, смотрит в сторону, что-то пьяно талдычит, а что – не разобрать. Мхову почему-то становится смешно.
– Надежда! – театрально восклицает он. – Мой компас земной!
Соседка испуганно замолкает.
– Иди домой, Надя, – велит ей Мхов.
– Кирилл Олегович! Я… она… – волнуется женщина.
– Иди, иди.
Мхов берёт её под руку, тихонько подталкивает в сторону лестницы.
Надежда нерешительно идёт прочь и всё оглядывается, оглядывается…
– Не беспокойся. Иди.
Мхов машет рукой ей вслед.
Дождавшись, пока её нетвёрдые шаги перестают быть слышны, он несколько секунд раздумывает, потом решительно направляется в сторону жениной спальни.
Тем временем «опель» с трейлером на прицепе выбирается из посёлка и, полосуя ночь длинным светом фар, припускает по дороге в направлении шоссе. Сидящий за рулём Карл-Хайнц то и дело облизывает разбитую губу, трогает пальцем шатающийся зуб. Рядом на пассажирском сидении сопит Фридрих, он прижимает к заплывшему глазу банку с пивом.
– Hay, hat keinen Angst, Kamerad, – Эй, не бзди, товарищ, – насмешливо тянет Карл-Хайнц. – Leicht davongekommen, es wird etwas zu Errinerung… – Легко отделались, будет что вспомнить…
– Mussen sich umziehen, – Надо переодеться, – ворчит Фридрих, – sind nass wie die Maeuse. – а то мокрые, как мыши.
– Gehen auf den Strassenbahn, machen wir eine Pause, umziehen sich in das trockene, – На трассу выедем, остановимся, переоденемся в сухое, – решает Карл-Хайнц. – Gib mich rauchen. – Дай закурить.
Фридрих достаёт из бардачка пачку «Житана», прикуривает себе и товарищу.
Некоторое время они едут молча. Потом Карл-Хайнц вдруг начинает тихо ржать.
– Was mit Dir? – Ты чего? – удивляется Фридрих.
Карл-Хайнц щелчком выбрасывает окурок в приоткрытое окошко и неожиданно приятным баритоном запевает:
Gemahnt es dich so matt?
Freia die holde, Holda die freie,
vertragen ist s …
Ты что, уже забыл?
Богиня Фрейя, сосуд желанья,