Последний предмет он ставит на стол. Потом надевает одну цепь себе на шею, другую – обеими руками протягивает Мхову.
– Наденьте это, – говорит он.
– Зачем? – Мхов чувствует тупую, смертельную усталость. – Отдайте мне паспорт, я ухожу.
– Прошу вас, наденьте, – настаивает хозяин. – Это защитит, если что.
Мхов понимает, что оказался в цепких лапах свихнувшегося гэбиста, и чем больше он будет сопротивляться, тем дольше продлится эта чушь. «Не драться же с ним, – думает Мхов. – Опять же пёс. Не стрелять же в него». Перед его глазами, как живой, встаёт несчастный Дорсет и Мхов сдаётся. Но Срамному, решает он, эта магия будет стоить дорого.
Он встаёт с дивана и, нагнув шею, позволяет старику повесить на себя идиотскую цепь; она оказывается намного тяжелее, чем он думал.
– Вот так хорошо, – облегчённо вздыхает Бруно Брунович. – Теперь смотрите.
Он поворачивает штуковину в круглом корпусе лицевой стороной к Мхову.
– Это – Зеркало Вторичной Визуализации, или, как мы его в шутку называем, Зеркало Заднего Вида. Что вы в нём видите?
Мхов видит блестящую поверхность, по фактуре похожую на зеркальную, но в ней, в отличие от зеркала, не отражается ничего. На всякий случай, он подносит к поверхности руку, шевелит пальцами, но там по-прежнему пусто.
Он так и говорит:
– Ничего я там не вижу.
– Теперь внимание.
Хозяин тщательно поправляет цепь на себе, потом на Мхове.
И протягивает руку с паспортом к поверхности стекла.
Действительно интересно. Отражения руки не видать. Как и раньше, там не отражается ничего… кроме паспорта. Бруно Брунович листает паспорт перед «зеркалом», Мхов отлично видит отражение каждой страницы документа. И – ничего кроме этого.
– Ну что, а?!
Старик, похоже, сильно увлёкся своим фокусом, так и сяк вертит паспорт перед «зеркалом», кривит рот, подмигивает.
– Ну, как вам это?!
«Да никак», – хочет сказать Мхов, но не успевает.
«Зеркало» гулко лопается, на поверхности возникает кривая чёрная трещина, в грудь Мхову, вернее, в цепь на его груди, ударяются сотни невидимых молоточков.
С десяток секунд длится оглушительный перезвон, сыпятся ослепительные синие искры.
Комната в глазах Мхова начинает судорожно дёргаться, так бывает, когда в киноаппарате рвется плёнка.
Экран телевизора «Панасоник» сам по себе расцвечивается яркими всполохами, сквозь которые пробиваются длинные столбцы японских иероглифов.
А на кухне протяжно и страшно воет Амба.
Когда всё кончается, на хозяина страшно смотреть. За эти секунды его лицо почернело, свернулось, он словно постарел лет на двадцать, в его глазах стынет смертельный ужас.