– Передержал… передержал… как же это… – еле шепчет он.
Мхов чувствует, что ещё немного и самому ему останется свалиться на пол и забиться в истерике.
– Ты чё, дед?! – в ярости шипит он.
– Не спрашивайте… – хозяин в панике машет рукой с зажатым в ней паспортом, – я не знаю… вы не…
– Паспорт, отдай, паспорт! – подступает к нему Мхов.
– Нет! Вы не понимаете! – вдруг вскрикивает Бруно Брунович, пряча паспорт за спину.
Собака на кухне уже не воет, она тихо скулит, забившись под стол.
Мхов одним движением вырывает из-за пояса пистолет, направляет дуло прямо в лоб старику.
– Паспорт! – приказывает он. – Считаю до одного!
Хозяин неожиданно успокаивается.
– Хорошо, – быстро говорит он. – Хорошо, хорошо, уберите пистолет.
Мхов опускает оружие.
– Сейчас, теперь уже… Одну секунду.
Мхов ждёт.
Бруно Брунович кладёт паспорт на стол перед собой, сосредотачивается и, листая документ левой рукой, указательным пальцем правой быстро чертит на каждой странице какие-то непонятные символы.
Мхов угрюмо следит за его манипуляциями.
Наконец, старик добирается до последней страницы, закрывает паспорт и протягивает его Мхову.
– Выхожу, – говорит Мхов в трубку связи с охраной.
Уже выпустив Мхова из квартиры и, глядя на него, ожидающего на пару с охранником лифт, Бруно Брунович вдруг устало говорит:
– Послушайте меня. Бросайте всё. Всё, что с этим связано. Уезжайте отсюда. Всё равно куда. Только быстрее.
«И этот туда же», – устало думает Мхов.
– Ещё кто-нибудь, кто-нибудь ещё, к кому-нибудь, кроме меня, вы обращались, с этим паспортом?.. – невнятно бубнит Бруно Брунович, но двери лифта уже смыкаются за спиной у Мхова.
Выйдя из подъезда и приближаясь к машине, он сует руку во внутренний карман пиджака, где лежит злополучный паспорт. Но никакого паспорта там нет. А есть что-то холодное, липкое, податливо лопающееся при первом же прикосновении. Помертвев от отвращения, Мхов выдёргивает ладонь наружу.
Густая, вонючая, чёрно-бурая дрянь обильно стекает по пальцам, неровными кляксами шлёпается на асфальт. Мхов чувствует, что близок к помешательству. Он поднимает глаза и видит в окне четвёртого этажа землистое лицо. Бруно Брунович стоит, прижав ладони к груди. Он часто кивает головой, его губы шевелятся. Мхов разбирает: «Простите меня».
Проснувшись утром, Мхов неохотно завтракает, отдаёт последние распоряжения по поводу вечернего приёма, поднимается к себе в кабинет, заваливается на диван.
Он в который раз прокручивает в голове происшедшее вчера на Комсомольском проспекте, силится понять, что же это всё-таки было и как к этому относиться. Информации у него ничтожно мало, но, если её внимательно проанализировать с учётом всего виденного и слышанного, можно составить общую картину, пусть даже на уровне догадок и предположений.