– Чай, кофе? – предлагает он.
– Нет, нет, спасибо, – отказывается Мхов.
Он ощутимо разочарован, не так представлял он себе магов и их быт. С другой стороны, не таков Срамной, чтобы подсовывать ему всякую туфту.
– Тогда скажите мне, что вас интересует, – просит Бруно Брунович, (его труднопроизносимая фамилия вылетела у Мхова из головы).
Мхов заранее подготовил ответ на подобный вопрос. Он достаёт из кармана паспорт Позарезского, протягивает собеседнику:
– Я хочу знать об этом человеке всё, что только можно.
Хозяин принимает от Мхова паспорт, внимательно пролистывает, задумчиво вглядывается в фото. Вдруг он как будто цепенеет, его пальцы начинают мелко дрожать, глаза затуманиваются.
– Вот же как, но кто… откуда… – бормочет старик, в его глазах недоумение и, похоже страх.
– Что? – наклоняется к нему Мхов.
Бруно Брунович шарит в кармане штанов, достаёт большой носовой платок, утирает лицо, шумно высмаркивается. Он закрывает паспорт, но не возвращает Мхову, а цепко держит в руке. Потом встаёт, подходит к серванту, достаёт из шкафчика кусочек сахара и тёмный пузырёк с какой-то жидкостью. Открывает пузырёк, капает жидкость на сахар. По комнате распространяется резкий запах корвалола. Хозяин кладёт сахар на язык, садится на диван рядом с Мховым, которого этот спектакль начинает уже раздражать.
– Вы знаете, – монотонно начинает Бруно Брунович, – я очень уважаю генерала Срамного Петра Арсеньича. Он для меня сделал много, даже больше …
Наступает недолгая пауза, во время которой старик качает головой, будто в чём-то с самим собой соглашаясь. Потом спохватывается и так же без всякого выражения продолжает:
– Но я старый человек, поймите… Мне уже скоро…
Он показывает пальцем в потолок.
– Поэтому я не могу себе позволить заниматься, проникать в такие, брать на себя… такое. Это слишком, да что там, это вообще недопустимо, потому что… понимаете?
Взбешённый всей этой нелепицей Мхов, еле сдерживаясь, протягивает ладонь.
– Верните паспорт, пожалуйста.
Старик, как кажется Мхову, пугается.
– Нет, нет, подождите! Подождите… хотя… это, пожалуй, можно. Сейчас я вам покажу.
С этими словами Бруно Брунович встаёт и, не выпуская паспорт из рук, уходит в другую комнату, ту, что за плотной шторой. Спустя полминуты он возвращается, неся с собой две толстые металлические цепи (каждая из них скована в сплошную окружность) и какое-то стекло в круглом металлическом корпусе на подставке, что-то вроде настольного зеркала.