— Готовы ли вы принять меня всерьез, если дам слово впредь никогда не требовать от вас поцелуя?
Хелена только вздохнула.
— Насколько я могу судить по вашим прошлым обещаниям, вместо поцелуя вы непременно придумаете что-нибудь еще, столь же неприличное.
— А что, если я пообещаю не подходить ближе, чем на три фута?
Тон, которым были произнесены эти слова, заставил не спешить с ответом. Что, если именно в эту минуту Гастингс говорил искренне? Хелена постаралась поскорее выбросить из головы предательскую мысль.
— В таком случае, очевидно, потребуете, чтобы я разделась и привязала себя к кровати — точно так же, как описали в своем бесстыдном романе. А сами тем временем, любуясь мною с расстояния трех футов, будете предаваться мерзким утехам, которые свойственны мужчинам в подобных случаях.
— Заметьте, идея принадлежит вам, — пробормотал Гастингс.
Что ж, так-то лучше. Насмешливый стиль куда более привычен для слуха, когда беседуешь с его милостью. Впрочем, противостоять ему оказалось ничуть не легче: пальцы на ногах продолжали судорожно поджиматься.
— Подобные идеи вы прекрасно порождаете самостоятельно, без малейшей помощи с моей стороны.
Гастингс театрально вздохнул.
— Вижу, что в данной ситуации любые обещания совершенно бесполезны.
— Абсолютно напрасны.
Он встал.
— Иногда полезно не обращать внимания на того, кто принес весть, и целиком сосредоточиться на содержании сообщения. Разве когда-то я не оказался прав в оценке склонностей и поступков Билли Карстерса? И вот сейчас миссис Монтит вышла на тропу войны, так что игнорировать ее неуемную энергию и праведный гнев крайне опасно.
Миссис Монтит была свояченицей Эндрю и считала себя бескорыстной и преданной защитницей добродетели. При этом добродетель в ее понимании сжималась до узких рамок строжайшего целомудрия. Она жила на свете исключительно ради высоких целей: чтобы разоблачить пороки юной девы, неосторожно позволившей лишнего одному из дерзких поклонников, или заклеймить позором распущенность молодой леди, проявившей благосклонность не к тому джентльмену, которого общество назначило официальным женихом.
— Когда сообщение достойно внимания, я без труда абстрагируюсь от его источника, — высокомерно заверила Хелена. Тем не менее упоминание имени Билли Карстерса заставило ее задуматься. Прежде мисс Фицхью решительно отказывалась верить критическим суждениям Гастингса о двойственном характере любимого кузена, однако, к огромному сожалению, время развеяло заблуждения.
