— … что в данный момент на первое место выходит издание нашей газеты. Это — жизненно важно для нас! — Все еще сомневаясь, понимает ли Морозов серьезность разговора, она зашла вперед и остановилась, преградив ему путь.
— Нам нужно… — Она почти прикоснулась губами к уху Морозова.
— Ну и аппетиты у вас! — покачал тот головой. — Это всего?
— В год, Савва, — пояснила она, продолжая стоять лицом к лицу с Морозовым, и ласково глядя ему в глаза, а тот, попыхивая папиросой, разглядывал ее с удовольствием, потому как Мария Федоровна была очень хороша сейчас — взволнованная, с легким румянцем на щеках.
— Вы, Марья Федоровна, так смотрите, будто хотите мне на грудь броситься, как давеча при всем народе в театре — к Горькому, — не удержался Савва, отметив легкую растерянность, а затем и недовольство на ее лице. — Что ж, Алексей Максимович, конечно, хороший человек,… достойный дружеских объятий и поцелуев. — Он обошел Андрееву и направился к скамейке.
— Да для меня он не человек даже! — воскликнула она.
Савва удивленно обернулся.
Андреева запнулась, подбирая достойное завершение начатой фразе, которое, как она мгновенно сообразила, могла оказать сильное влияние на окончание важного разговора.
— Не человек, а великий человек, почти Бог! — с пафосом воскликнула она.
Морозов бросил на нее изумленный взгляд.
— Присядем, Савва… Тимофеевич? — просто на всякий случай увеличивая дистанцию, она снова перешла на «вы».
— Бог, говоришь? — усмехнулся Морозов, садясь рядом на холодную скамью. — Ты, Маша, — шаг вперед сделал Савва, и это немного успокоило Андрееву, — прямо, как Ницше. Это у него великий человек подобен Богу. А мне так Байрон ближе.
— А что Байрон? — сдерживая легкое раздражение от слишком медленного движения к цели, изобразила заинтересованность Андреева.
— По Байрону великий человек — это титан, воюющий сам с собой.
Разговор все время поворачивал не в то русло, и это не нравилось Марии Федоровне. Она подобрала прутик, лежащий у скамейки и, обломав тонкие веточки, наклонилась и принялась что-то писать на земле. Савва смотрел с интересом.
— Ничего не выходит — отбросила она прутик. — Земля подмерзла. Так что, Савва Тимофеевич, поможешь?
— А я когда тебе не помогал? — рассмеялся он.
— Вот и чудесно — облегченно чмокнула она Савву в щеку. — Вот и славно Я тогда Алексею Максимовичу скажу, чтобы он с тобой детали оговорил. Вы ведь увидитесь?
— Алеша почти каждый вечер у меня. Иногда даже ночует. Говорит, книгу новую хочет писать. Все меня про быт купеческий выспрашивает, про родню. Какие привычки, что за взгляды, что едим, что пьем, каких женщин любим…
