Не говоря о медленно кипящей вражде, изнурительном безделье, жестокости, болезнях, мародерстве, изменах, пьянстве и распутстве, способном заставить краснеть дьявола.
— Эти пять лет, — сказал Темпл, — я смеялся не переставая.
Было время, когда он находил истории Старика веселыми, очаровательными, волнующими. Волшебным блеском того, как можно жить без страха. Теперь его от них тошнило. То ли Темпл узнал правду, то ли Коска забыл ее, сложно сказать. Возможно, того и другого понемногу.
— Да, это была замечательная карьера. Множество достойных моментов. Множество триумфов. Но и поражений. Каждый великий человек их испытывает. Сожаления — цена в нашем деле, как всегда говорил Сазайн. Люди часто обвиняют меня в непостоянстве, но я чувствую, что всегда, на каждом конкретном перекрестке я выбирал одно и то же. В точности то, что мне нравилось.
Непостоянное внимание пожилого наемника блуждало по его воображаемому прошлому, а Темпл начал отступать, двигаясь не привлекая внимания вокруг сломанной колонны.
— У меня было счастливое детство, но дикая юность, полная безобразными происшествиями, и в семнадцать лет я оставил родину в поисках удачи, с одним только разумом, отвагой и верным клинком…
Звуки бахвальства милосердно утихли, когда Темпл ретировался вниз по холму, шагая из тени древних руин на солнце. Что бы Коска ни говорил, добродушных шуток здесь было немного.
Темпл повидал отчаяние. Он пережил многое. Но он редко видел людей столь жалких, как последняя порция пленников Компании: дюжина страшных повстанцев из Старикланда в цепях, голые, окровавленные, грязные и привязанные к вбитым в землю кольям. Сложно было представить в них угрозу величайшей нации в Земном Круге. Сложно было представить их людьми. Только татуировки на их предплечьях демонстрировали некие остатки тщетного вызова.
«Нахуй Союз. Нахуй короля». Он прочел ближайшую линию рельефного шрифта от предплечья к запястью. Мнение, которое Темплу все больше нравилось. В нем развивалось подлое чувство, что он оказался не на той стороне. Опять. Но не всегда легко предвидеть, когда выбираешь. Возможно, как Кадия однажды сказал ему, ты не на той стороне, как только сделал выбор. Но, по наблюдению Темпла, худшее доставалось застрявшим посередине. И ему надоело получать худшее.
Сафин стоял у пленников, с пустой флягой в одной руке.
— Чем занят? — спросил Темпл.
— Тратит воду, — сказал Берми, развалившись на солнце неподалеку и поскребывая свою светлую бороду.
