и расчесывать волосы девочкам, а с вечера до утра завивать их в папильотки. А девочкам уже не придется ни учиться, ни играть вовремя днем, а ночью многим долго не спать, ожидая своей очереди.
Мадемуазель Милькеева помолчала.
— Что ты об этом думаешь, девочка, а?
Варя опустила глаза и, искоса взглядывая на классную даму, перебирала свои пальцы и молчала.
— Вот сегодня после молитвы всех вас, маленьких, приведут в спальную. Все твои товарки умоются и лягут спать. А ты… как ты справишься со своими волосами? Ну-ка попробуй, — сказала Марина Федоровна, — а я посмотрю. Софьюшка, дай сюда гребень!
И, взяв из рук горничной гребень, она подала его Варе, повторив:
— Попробуй, мой друг. Если ты сумеешь сама причесаться, тогда я попрошу, чтобы тебе позволили оставаться с длинными волосами.
Варя взяла гребень и, неловко придерживая его пальцами, чуть слышно сказала, конфузясь:
— Я не умею…
— Попробуй, душа моя. Я уйду на минутку к себе, а ты постарайся расчесать свои волосы, да поскорее, а то ты опоздаешь к сестре. Ты можешь ее видеть только до семи часов. Твоя бедная сестра соскучилась и ждет тебя.
— Так лучше пойдемте к ней теперь! — оживилась девочка.
— Нельзя, мой друг. Ты так растрепалась, что в таком виде никуда нельзя показаться. Надо или причесаться гладко, или остричь волосы.
Марина Федоровна, не дожидаясь возражений ребенка, скорыми шагами пошла вон из комнаты.
— Вы можете меня причесать? — спросила заискивающим голосом девочка, протягивая Софьюшке гребень.
— Нет, милая, и рада бы, да не умею, — сказала Софьюшка, покачивая головой. — Я больше вырву волос, чем расчешу. Вот посмотрите, что у меня самой-то на голове осталось…
Софьюшка, проведя рукой по своей голове, спустила с нее две жиденькие коротенькие косички со вплетенными в них тесемками.
— Точно крысьи хвосты! Вокруг головы даже раз не обходят. А ведь были длинные… Я все повырвала, не умела расчесывать.
Варя стояла с гребнем в руках и не знала, что ей делать.
— Если бы Катя была здесь, она наверняка сумела бы, — сказала она громко и, подняв голову, вопросительно посмотрела на Софьюшку, но та ничего ей не ответила.
— Ну, что же, причесалась? — спросила Марина Федоровна, возвратившись. — Пора бы и к сестре идти.
— Я не умею, но, думаю, Катя может, — сказала Варя нерешительно.
— Катя, мой друг, в лазарете. А когда ее выпустят, она будет не с тобой, а в другом классе. Она ведь уже большая.
— Ну, тогда надо остричь! — сказала вдруг девочка решительно.
