V
Февральские вьюги давно отбушевали, и если теперь, в конце марта, метели еще и поднимались, так они становились раз от разу все смирнее. Синицы, весело решив, что весна — вот она — рядом, лихо отзванивали свои удалые песенки. Звенели и овсянки, но куда степеннее, словно сдерживали свое вешнее торжество. Однако скрыть его все равно не могли.
В полях кое-где бугры и межи зачернели, но лес строго оберегал свои снега, позволяя оттепелям лишь осаживать их. Солнце все же забирало силу, и снега делались крупитчатыми и теряли белизну.
Однажды под утро выпала свежая порошица. А когда поднялось солнце, она засверкала так бело, что глаза слепила. Синими полосами легли на снег тени деревьев, сине побежала свежая лыжня, не по-зимнему мелкая, потому что под порошей, под этим тонким пуховым одеяльцем, ночные морозы плотно вымостили наст.
Василий Иванович решил: в самый раз теперь проверять глухариные тока. И «почерк» глухариный прочитаешь, и на лыжах ход лёгок. А то ведь нагрянет тепло, расслабнут снега, и лес на много дней станет неприступным. Вот тебе и будет проверка!
Утренняя зорька уже заалела, когда Сенин выходил из деревни. Километра три он шел лесовозной дорожкой, таща за собой лыжи на бечевке. Подруга Айна, закрутив пушистую баранку хвоста, бежала впереди. Она, правда, сейчас в лесу ни к чему: бить пушного зверя нельзя, у него волос уже потёк. Ну да пусть собака побегает!
Хрустел под ногами снег, на светлеющем небе терялись звезды. У Больших Вырубов сбоку дороги сквозь сосняк засветлела болотная гладь. Сенин стал на лыжи и бесшумно помчался по мягкой порошке на просвет. Поверхность снега на болоте после долгой осадки оттепелями стала волнистой и теперь, отражая зарю, розовела полосами и пятнами. Охотник попробовал пройтись без лыж. Не вышло: наст не держал, и Сенин стал проваливаться выше колена. Встал на лыжи — только успевай переставлять ноги!
Из красного разлива, из-за черного леса вырезалось солнце. Сенин выбрался на кряж в старый бор, пересек бугор и снова спустился в низину — в Корняковскую суболоть. Здесь в некрупном, но старом сосняке и был давнишний ток. Прошел немного. Вот след глухаря, по сторонам волнистые черты от крыльев. Вот с этим следом пересекся другой… Кое-где птицами натоптаны настоящие тропки, местами одиночный след прерывается — это глухарь подлетывал, распевшись.
Все в порядке — птица есть. До времени здесь делать больше нечего.
Василий Иванович покатил на другой ток — в Рябуки. Спешил он как мог, чтобы пройти побольше, пока солнце не испортило путь. Айна носилась впереди и иногда в поиске скрывалась надолго.
