— Здесь в обители нашей не только ты будешь от еретиков пострадавший. Тут владыка киевский Спиридон, вологодский владыка Филофей, и я, грешный. Мы все рады, что ты с нами будешь.
— Спаси Господи, владыка.
— А что до росписи храма нашего Рождества Богородицы, то у меня сомнений нету. С такими помощниками — сыновьями, да с Божьей помощью тебе, первому на Руси изографу писать будет в радость. А мы будем молиться за тебя и дело твое богоугодное.
— И у меня сомнений нет, владыка,… но хочу я на дело одно у тебя благословения испросить.
— Говори.
— Надумал я перед началом столь великого дела сходить к старцу Нилу на Сору — реку.
— Что ж… Дума твоя похвальна. Сходи, сходи к старцу. Дорогу знаешь ли в пустынь его?
— У тебя тут я не в первый раз, а вот у старца не бывал еще.
— Добро, коли так. Дам я в проводники тебе инока Досифея. Он к Нилу скорые тропки знает, да и там поможет… Старец Нил-человек строгих правил. Не всякого к себе пустит. Но ты, думаю, зря не сходишь.
— Благодарствую, владыка… Пойду со старшим сыном Феодосием.
— С Богом. Благословляю тебя и твоего чада сходить к старцу Нилу. Получить благословение от него — великое благо. Сие означает укрепление во всяком деле.
— Спаси, Господи. А еще глядел я сейчас владыку Спиридона, да что-то не увидел.
— Ушел он в Кириллов монастырь к старцу Гурию, да к отцу Вассиану для беседы.
— Побеседовать с владыкой и мне бы надо… Встретился нам в дороге сюда человек один, странник. Тоже к Нилу идет и к старцам кирилловским Укрепиться вере хочет. Так он сказывал, что на Москве ныне опять еретики смущают народ православный.
— Ведаю о том. Владыка Геннадий Новгородский грамоту прислал о новых еретиках. Спиридон и пошел к старцам. Вот вернется, тогда обо всем и потолкуем.
— Прослышал я, что он и нашим ремеслом владеет. Хочу просить его о помощи. Работы много, а дней до Рождества маловато осталось.
— Спиридон поможет. Мы ним толковали о сем… К твоим же чадам я иноков приставлю на послушание краски тереть. Так ли я мыслю?
— Спаси, Господи, владыка. Все так.
— Ну, тогда с Богом, — встал с лавки Иоасаф.
Едва заметная тропка, поросшая травой и угадываемая только лишь иноком Досифеем, петляет то по низкой и мокрой луговине, то поднимается на песчаный взгорок с молодыми сосенками, то ныряет во влажную тень лиственного леса.
Всю дорогу от Ферапонтовской обители путники шли молча и почти не останавливаясь. Лишь когда тропа вывела их на широкую опушку небольшого соснового бора, откуда стали видны вдруг все окрестные дали, Досифей остановился и, перекрестившись, произнес:
