И вдруг в один памятный, темный уже июльский вечер Михаил Николаевич, как это иногда случалось с ним, зашел посумерничать в их комнату.
— Что ж, Галочка, и ты в дорогу? — неожиданно обратился он к девочке и на недоумевающий ее взгляд пояснил: — Да, с Надей вместе держать экзамен. С шиком ведь выдержишь, уж за кого-кого, а за тебя я спокоен, поступишь.
Горячая радость вспыхнула в сердце ребенка, но сейчас же потухла.
— И не говорите, Михаил Николаевич, это наше с Галюней больное место, мечта наша, да, сами поймете — мечта безнадежная, — вздохнула Настасья Дмитриевна. — С моих ли достатков? Отказала бы, во всем себе отказала бы, не это мне страшно. Но ведь содержание да учение ее обойдутся раза в полтора дороже, чем я всего жалованья получаю. Уж думала я, гадала — да что ж? — на нет и суда нет.
— Нет, дорогая моя Настасья Дмитриевна, вопрос этот нужно хорошо обдумать. Гале необходимо учиться. Девочка она способная, кончит курс — у нее на всю жизнь обеспеченный кусок хлеба. Вы не волнуйтесь, я посоветуюсь кое с кем, переговорю, авось устроим.
И он действительно все устроил, этот чудесный, милый дядя Миша.
Когда он завел на эту тему разговор с невесткой, та накинулась на него за новую «дикую» затею.
— Помилосердствуй! К чему эта гимназия? Не всем же барышнями делаться, нужны и портнихи, белошвейки. Поучилась немного, и хорошо, и довольно с нее. Зачем выбивать девчонку из колеи? — запротестовала Та ларова.
— Вот именно, чтобы не «выбивать» Галю из учительской среды и пустить ее по дороге отца, я и настаиваю на определении девочки в гимназию. Такого даровитого ребенка грех держать под спудом, ее нужно поставить на широкий путь, дать на просторе развиваться ее способностям. Впрочем, пожалуйста не стесняйся; если тебе неприятна совместная жизнь Гали с твоими детьми, девочку можно иначе устроить. Я предложил, имея в виду твой же интерес — близость Гали к Наде в стенах гимназии и вообще в учебное время; ошибся — извини.
— Да, правда, Надя…
«Как это я сама не подумала?» — мелькнуло в эгоистичном мозгу Марьи Петровны.
— Впрочем, сделай одолжение, — спохватилась она: — пожалуйста. Ведь мешать Галино присутствие никому особенно не может, да и не объест она нас там. Я не ради этого, а принципиально… — поторопилась согласиться Таларова.
«Принципиально эгоистична, — мысленно проговорил Михаил Николаевич, — однако в данном случае эгоизм кстати». И, довольный, он отправился сообщать своим друзьям радостную весть.
