— Хаджи? Хаджи, когда поймет, сам рад будет. Ты его не знаешь, — отвечала матушка.
Но бабушка Сакине продолжала бубнить:
— Ох, бедная женщина… ох…
— По ком вздыхаешь?
— Холодно очень, ханум, дорогая… ох, ведь собака и та… ох, грех это…
— Какой грех, незаконный ребенок-то, — отрезала матушка.
— Ох, ханум, дорогая, нехорошо это… — продолжала тянуть бабушка Сакине.
— Ну, хватит! — прикрикнула матушка.
Бабушка Сакине низко опустила голову:
— Холод какой…
— А мне не холодно! — заявил Ахмад.
— Врешь, — возразил я, — сам замерз совсем.
— Мне не холодно! — не унимался он.
— Дрожишь, как пес, — сказал я.
— Нет, я не дрожу, не дрожу! — твердил Ахмад.
— Хватит вам, — рассердилась матушка.
Мы уже добрались до той улицы, свернули в переулок, потом повернули опять. Снова переулок, еще и еще. Улицы тянулись узкие и длинные. Будто темные бесконечные коридоры. Глинобитные дома, как зерна четок, лепились друг к другу и смыкались в бесконечное кольцо.
Теперь впереди шла бабушка Сакине, за ней шел я, растопырив руки, почти касаясь стен, не давая Ахмаду опередить себя.
Наконец мы остановились перед широкой низкой дверью. Бабушка Сакине осторожно постучала, ей сразу же отворили. Выглянула маленькая седая старушка, глаза у нее так и сверкали, как у кошки, а челюсти все время двигались, будто жевали что-то. Старушка кивнула головой. Тут матушка нагнулась ко мне и зашептала:
— Джафар, сынок. На минутку займи Ахмада, пока я зайду сюда. Куплю тебе потом на базаре ручку-самописку…
— Все равно не купишь, обманешь.
— Да нет же, отцом клянусь! Ты только займи его, хорошо?
— А вы зачем туда пойдете?
— Дело есть, нужно. Бабушка Сакине возьмет свои вещи — и пойдем дальше…
Матушка наклонилась к Ахмаду и что-то зашептала. Тот широко, во весь рот, улыбнулся:
— Ладно, никому не скажу. Только ты смотри купи, а то…
Но бабушка и матушка уже исчезли в двери. Мы с Ахмадом уселись на скамейке у забора.
Ахмад сиял:
— А мне мама купит паровоз. Только никому говорить не велела.
Прошло некоторое время, мне надоело сидеть:
— Ахмад, хочешь сыграем в прятки?
— Как это?
— Ты сиди здесь, закрой глаза, а я спрячусь…
— Нет, не хочу. Ты меня бросишь здесь, а сам уйдешь…
— Не хочешь, ну и не надо… Давай тогда ты спрячешься, а я буду искать?
— Ладно… Только ты глаза закрой…
Я сделал вид, что крепко зажмурился, и начал считать:
— Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Спрятался?
Ахмад убежал. Я тихонько вошел в дверь, спустился по ступеням и оказался во дворе. Никого. Двор был большой и заброшенный, множество маленьких комнатушек лепилось по стенам. Кое-где в окнах мигал свет. Пахло чем-то смрадным, но я продолжал стоять, пытаясь угадать, в какую дверь вошли матушка и бабушка Сакине.
