— А ваш Коля — только тогда, когда ему была нужна выпивка, — парировал Шульман.
— Зато он патриот, — с гордостью заметила старушка. — Он решил, что лучше пить нашу паленую водку, чем продавать родину!
— А когда мой племянник ее продавал, вы видели?! — обиделся Семен Яковлевич. — Вот вы разглагольствуете о патриотизме, а сами тащите в дом с помоек старые стоптанные тапочки, съеденный молью мех, сломанный торшер и прочую мерзость! А потом несете все это на базар и продаете там честным гражданам! Спекулянтка!
— Может, я несу этим людям радость, — запальчиво сказала Петровна. — Может, это частичка того уюта, который окружал их в юности! И этот, как его, антиквариат!
— Это изъеденный молью старый воротник — антиквариат?! — удивился Шульман.
— Да, антиквариат, — не сдавалась Петровна, — В нем еще жена бывшего начальника НКВД по центральному проспекту щеголяла! Да если хотите знать, по нему наш исторический музей плачет! Это же натуральное пособие из цикла «Картинки старой жизни»! Может быть, без этих вещей кто-то просто не может жить!
— Неужели кто-то не сможет прожить без ваших стоптанных туфель или этого изъеденного молью воротника? — саркастически спросил ее Шульман. — Кого он сможет согреть?
— А кого могут сейчас согреть ваши книги? — с вызовом спросила Петровна. — Вот без чего уж точно все проживут! Все равно в них одна ложь!
— Какой кошмар! Это Достоевский и Чехов — ложь? — в ужасе вскричал Шульман.
— Конечно, ложь, — уверенно сказала Петровна. — Сказки о добрых людях! Нет их! И времена, о которых они писали, так и не пришли! Вот что тебе, Сема, дали эти книги? У меня была одна знакомая, тоже, как и ты, помешанная на книгах! Насобирала их несколько тысяч! И все говорила мне: «Петровна, это вечный капитал! Пройдет лет двадцать, и все это будет стоить больших денег!» И что? Прошли эти двадцать лет, а за ее макулатуру с вечными ценностями никто и ломаной копейки не дает! Так и померла в нищете! А ее внук половину этого вечного капитала потом просто выкинул на помойку!
— Петровна! Вы вопиюще невежественны, — покачал головой Шульман.
— Ничего! Может, мы люди и простые, но на свой хлеб с маслом и пол-литра водки всегда имеем, — самоуверенно ответила старушка. — А вот ты нищий, и почти все твои писатели тоже!
— Настоящий творец должен быть голодным, — гордо ответил Шульман.
— Тоже мне, творец задрипанный, — презрительно посмотрела на него Петровна. — Вот объясни мне, неграмотной, зачем им голодать, этим самым творцам? Чтобы лучше описывать помойки и ту беспросветную жизнь, которой живет большинство людей?
