— Нет, для того чтобы понимать боль этих людей, — авторитетно ответил Шульман.
— У вас, голубчик, не творец, а прямо какой-то мазохист получается, — улыбнувшись, заметила Баратова, с интересом прислушиваясь к этой пикировке.
Шульман не нашелся что ответить.
— Да, наша культура, как всегда, в большой заднице, — после небольшого молчания глубокомысленно сказал майор и тут же спохватился и пробормотал: — Извините, Юлия Александровна, вырвалось!
— Ничего, Вася! Хоть и грубоватое, но очень образное сравнение, — ободряюще заметила Людмила.
— А главное, абсолютно точное, — горячо подтвердил Шульман. — Вы не представляете, как мы, интеллигентные люди, намучились! И мой отец мучился, и мой дядя Фима, и я мучился…
— Вкалывать надо, а не мучиться, — презрительно прервала его Петровна. — Интеллигент несчастный!
— Можно подумать, вы у нас передовик труда, — обиженно сказал Шульман. — Всю жизнь проработали бухгалтером, а потом сами себя еще и обсчитали!
— Я этими вот руками перетащила столько тяжеленных папок с бухгалтерскими отчетами! — патетически сказала Петровна, потрясая маленькими сухонькими ручками. — Да и сейчас дня не проходит, чтобы я не пошла торговать на местный рынок, чтобы помочь себе и людям! А ты, Сема, извини, просиживаешь со своей интеллигентностью засаленные штаны дома! И вообще, сначала себя в порядок приведи, а потом другим замечания делай!
— А у вас руки трясутся с перепою, — ответил ей Шульман.
— А у тебя штаны с заплатами, в которых ходил еще Котовский, — парировала Петровна.
— А при чем здесь Котовский? — оторопело спросил Семен Яковлевич.
— Так, тихо, — оборвал этот уже начинавший надоедать всем спор майор. — Не тот сегодня день, чтобы выяснять отношения! Давайте лучше еще раз помянем вашего соседа — и по домам!
— Вот это мудрый человек! А то все книги да книги, — с уважением сказала Петровна и первой протянула майору свою пустую рюмку…
Выпив водку, Петровна пошла к выходу. Баратова вышла в коридор проводить ее.
— Сейчас мы одни, Петровна, признайтесь, это ведь вы повесили тогда ожерелье на люстру? — тихо спросила она у старушки.
— Что вы такое говорите? — смутилась та.
— И я даже знаю, что вам за это посулили четыре бутылки водки, — продолжала Баратова.
— Да чтобы я за одну бутылку! — возмутилась Петровна.
— Не за одну, а за четыре, — поправила ее Баратова. — И посулила их вам наша соседка снизу — Лариса!
Услышав про Ларису, Петровна сразу сникла.
— Бес попутал, — сказала она сокрушенно. — Честное слово, Александровна, это все не я, а болезнь! Будь она неладна, — ударила старушка себя кулаком в грудь. — Иногда так схватит — просто сил нет! Даже мурашки по всему телу, потом голова закружится, ноги подкашиваются, а дальше ничего не помню! Вот и отец мой покойный говорил: «Трезвый я кроткий и ласковый, а когда пьяный, могу кого-нибудь убить!» Вот так и я, когда выпью, сама себя боюсь! Александровна, красавица моя, не будешь подавать на меня заявление? — с надеждой посмотрела она на Баратову.
