— Я удобств не ищу. Мне сказали, что дело, на которое меня посылают, трудное, даже очень трудное. Только вчера Щавелев еще раз предупредил, чтобы я работал так, как будто от меня одного зависит остановить опасность, которая надвигается на нашу страну.
— А над этим папа просто смеется, — сказала Катя. — Дурачков, как и рыбу, говорит он, ловят на разную приманку. Рыболовы хорошо знают это и ловят рыбу одну на дождевого червя, другую — на хлебный мякиш, а третью — на пестрое перышко. Но человек не рыба, и тот, кто попадается на жалкую приманку, кто отказывается от любимого дела в угоду желаниям других, тот, говорит папа, глупее рыбы, тот просто тряпка.
— Я не тряпка!.. — обиженно возразил Антон. — И твой отец не прав. В последние недели я встречался со многими знающими людьми. И все говорили о серьезной опасности, нависшей над миром. Все обеспокоены, а кое-кто даже напуган. Не думаю, что это делается только ради того, чтобы поймать меня.
Катя снова кивнула и опять очень серьезно.
— Тебя никто не провожает? — спросила она, хотя видела, что он один.
Антон покачал головой. Посмотрев в его лицо, Катя жалостливо улыбнулась. Он не выносил жалости: это всегда унижало. И торопливо заговорил о том, что друзья не могли проводить его. Ефима Цуканова услали в командировку, поручив ему «подталкивать» отстающий в уборке урожая район. Федор Бахчин, с которым он виделся недавно в своей деревне, обещал приехать в Москву, но только прислал телеграмму: «Проводить не могу вызывает область». Брат Петр на приглашение Антона вместе съездить к родителям, а потом провести последние перед отъездом дни в Москве ответил коротко и тревожно: «Отлучки запрещены. Телеграфь день отъезда, встретимся поезде». Приехавшему из Берлина Володе Пятову, с которым Антон договорился ехать вместе до немецкой столицы, приказали срочно вернуться: затишье, наступившее после майского кризиса, когда едва не вспыхнула война между Германией и Чехословакией, окончилось, положение вновь ухудшилось: десять германских дивизий двинулись к чехословацкой границе. Володя Пятов покинул Москву на другой день.
— А Ватуев? — спросила Катя. — Почему Игорь не приехал проводить тебя?
— Он проводил меня вчера.
— Вчера?
— Да, вчера, — подтвердил Антон. — Мы собирались в «Москве», чтобы отметить мой отъезд, на прощание Игорь обнял меня и сказал, что не сможет быть «в числе провожающих», потому что уезжает на дачу до понедельника. Я думал, что он едет к вам, и просил передать всем привет. Мне показалось, что Игорь понял меня, потому что улыбнулся, точно намекал: «Знаю, мол, кого понимать под этим «всем», и сделаю, что надо». Разве он ничего не сказал тебе?
