— Вон родник, — показал Ник, — и камни, где я разбивал лагерь.
— Здесь прекрасно, Ники, прекрасно, — воскликнула его сестра. — Озеро мы тоже сможем увидеть?
— Есть место, откуда его видно. Но лагерь нам лучше разбить здесь. Я принесу дров, и мы приготовим завтрак.
— Камни кострища такие древние.
— Это очень древнее место. Камни для кострища остались от индейцев.
— Как ты нашел сюда дорогу через лес без тропинок и отметок на деревьях?
— Разве ты не заметила палки-указатели на трех гребнях?
— Нет.
— Как-нибудь я тебе покажу.
— Твои?
— Нет. Остались от прежних времен.
— Почему ты мне их не показал?
— Не знаю, — ответил Ник. — Возможно, хотел выпендриться.
— Ники, здесь они нас никогда не найдут.
— Надеюсь на это.
Примерно в то время, когда Ник и его сестра подошли к первому завалу, егерь, который спал на крыльце дома, стоящего в тени деревьев над озером, проснулся от лучей солнца, которое поднялось над равниной за домом и светило ему в лицо.
Ночью егерь встал из-за стола, чтобы выпить воды, а вернувшись с кухни, лег на пол, подложив под голову диванную подушку. Проснувшись, он сообразил, где находится, и поднялся. Спал он на правом боку, потому что под левой рукой крепилась плечевая кобура с револьвером «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра. Проснувшись, он нащупал револьвер, отвернулся от солнца, слепившего глаза, прошел на кухню и выпил воды из ведра, которое стояло рядом со столом. Служанка разжигала плиту, и егерь спросил: «Как насчет завтрака?»
— Никакого завтрака, — ответила служанка. Она спала в сарайчике за домом и пришла на кухню получасом раньше. Спящий на полу егерь и практически пустая бутылка виски на столе вызвали у нее испуг и отвращение. Поэтому она злилась.
— Как это, никакого завтрака? — спросил егерь с черпаком в руке.
— Вот так.
— Почему?
— Есть нечего.
— А кофе?
— Кофе нет.
— Чай?
— Ни чая. Ни бекона. Ни муки. Ни соли. Ни перца. Ни кофе. Ни сухих сливок. Ничего.
— Что ты такое говоришь? Вчера вечером еды хватало.
— А сегодня ее нет. Наверное, все унесли бурундуки.
Сотрудник лесной охраны, приехавший из центрального управления, поднялся, когда услышал их разговор, и вышел на кухню.
— Как чувствуете себя утром? — спросила его служанка.
Мужчина проигнорировал ее и обратился к коллеге:
— Что тут такое, Эванс?
— Этот сукин сын приходил сюда ночью и унес с собой всю еду.
— Не смейте выражаться на моей кухне. — Служанка топнула ногой.
— Пошли отсюда. — Приехавший из центрального управления двинулся к двери на крыльцо. Оба вышли и захлопнули дверь за собой.
