— Расскажи, — попросил Володя.
— Хорошо, — промолвил Алан, овеянный воспоминаниями детства, — я расскажу. Этот кусочек земли много раз спасал мне жизнь, поэтому он мне так дорог.
…Алан смутно помнил бурную осеннюю ночь и грохот горного обвала. Под обвалом погибла вся баранта аула. Мужчины все ушли туда, в саклях остались только женщины и дети. Утром, когда утихла буря и взошло над горами солнце, люди принесли тело отца, завернутое в черную бурку. Этой бурки долго потом боялся мальчик, потому что не узнал под ней отца, изуродованного обвалом…
Алан помнит, как собрался весь аул и отца понесли высоко-высоко к каменной стене. Здесь его замуровали и заложили расщелину большими камнями. Он помнит искаженное горем лицо матери, длинные распущенные волосы, исцарапанные щеки. И еще помнит Алан, как летними ночами, когда все погружалось в глубокий сон, он медленно шел за матерью по узкой осыпающейся тропинке, по которой уже не проходили люди, говоря, что она оползает. Они приходили к старой башне на краю ущелья, и мать, прижав его к груди, долго молча сидела на холодном камне у могилы отца. Похолодевшими губами она прикасалась к щеке сына и тихо шептала, заглядывая в пропасть:
— Хочешь, полетим?
Сколько безысходного вдовьего горя было в этих двух словах!
Мальчик всем телом прижимался к матери, ему было страшно.
— Не хочу лететь, — говорил он, — пойдем домой, разведем огонь и будем греться у очага.
Сердце матери теплело, и смерть отступала от них.
Дома, у каменного очага, мать рассказывала сыну долгие сказки о голубой мерцающей звезде, которую нужно похитить у злого колдуна, чтобы все люди были счастливы. Но эту звезду может похитить только самый сильный, самый смелый и самый добрый человек.
И мальчику грезились могучие богатыри и необыкновенные кони, летающие по небу. Но звезду поймать никому не удавалось. Один за другим исчезали богатыри в голубом звездном море и не возвращались. И мальчик плакал горькими, беспомощными слезами.
Помнит Алан и другую осеннюю ночь. Обвала не было, но от грохота выстрелов сотрясались горы. В ауле появилось много чужих вооруженных мужчин. Их называли партизанами. Прекрасные черные бурки были на них, а на шапках — яркокрасные, огненные звезды…
В ту ночь, улыбаясь и плача, прижимая голову сына к сердцу, она без конца повторяла.
— Ты будешь жить… Теперь ты будешь жить…
Много дней и ночей стоял в горах непрерывный гул. Из самых отдаленных и высоких аулов спустились к входу в ущелье старики и молодые, чтобы не пропустить врага в горы.
