У высокой башни, где только птицы летают да проплывают тучи, за покрытыми мхом камнями, за корнями диких сосен, за жестокими сухими кустами — всюду врага поджидала смерть.
— Белые, — говорили мужчины.
— Белые, — шептали женщины.
— Белые, — повторяли дети.
Они играли в войну, и Алан помнит, как его выгнали из игры за то, что он не захотел быть «белым».
— Молодец, хорошо сделал, что не захотел быть белым, — похвалил его партизанский начальник, греясь ночью у костра. — Всегда будь красным. Ленин тебя похвалил бы.
В ту ночь впервые услышал мальчик имя Ленин. Вокруг очага на бурках лежали партизаны. На рассвете они уходили.
— Ленин послал нам помощь из России, враг бежит…
«Кто такой Ленин? Что такое Россия?» — молчаливо вопрошали горячие глаза мальчика.
Партизанский начальник говорил, что Ленин самый главный богатырь, самый смелый и самый добрый.
«Значит, он может достать голубую звезду», — подумал Алан.
— А земля? — спрашивала мать.
— Будет у тебя земля. У всех будет земля, — отвечал начальник. — И сын твой будет учиться в большом городе.
«А что такое город?» — думал мальчик, не смея спросить.
В долгие зимние ночи ему снились большие сильные люди, которые шли по краю ущелья, и огромные камни из-под их ног с грохотом скатывались в пропасть. Мальчик просыпался с бьющимся сердцем, звал мать и тихо говорил: «Ленин».
— Скоро, скоро ты вырастешь, уйдешь в большой город и увидишь богатыря Ленина, — шептала мать, успокаивая его…
— Я помню день, когда тебя впервые привели в общежитие рабфака, — перебил товарища Володя, желая отвлечь его от печальных воспоминаний детства. — Ты был смешной-пресмешной. Черт знает, куда делись твои кудри? Не было ни одной девушки, которая бы не заглядывалась на тебя.
— А мама не дожила, не увидела меня взрослым, — занятый своими мыслями, сказал Алан.
— Смотри: огонек, огонек, — зашептал вдруг Володя и прижался лицом к расщелине, вглядываясь в темноту склепа.
Алан тоже поднялся, но ничего не увидел.
— Что бы это могло быть, как ты думаешь? — спросил Володя.
— Я ничего не вижу.
— Как не видишь? Отойди немного. Вот, смотри, опять.
Действительно, в глубине могильника светился острый, как игла, голубоватый огонек.
— Вижу, — выдохнул Алан.
— Голубой меч… А камень трудно отвалить, как ты думаешь, Алан?
— Днем лазить в эти могильники нельзя, райисполком не разрешает.
— Давай попробуем сейчас, — с мальчишеским озорством сказал Володя.
— Давай.
Друзья изо всех сил налегли на камень. Вначале он не поддавался, но после нескольких усилий отвалился и полетел в пропасть.
