— Бэйк, я хочу представить тебе Мартина, — сказала она. — Он твой самый ярый болельщик.
Выражение лица Рэмси поразительно изменилось.
— Привет, Мартин. — Он широко улыбался. — Тебе понравилась сегодняшняя игра?
— Мне бы она понравилась еще больше, если бы вы в ней участвовали, — ответил Мартин.
Подняв голову, Рэмси увидел Уильямса.
— О, привет, значит, это твой сын?
— Да, мой, — ответил Уильямс, силясь изобразить на лице улыбку.
— Ну-ка, Мартин, пойдем со мной на минутку, — Рэмси взял Мартина за руку и повел с собой.
Обернувшись к Уильямсу, Мэри Элис, широко улыбаясь, объяснила:
— Он так любит детей. Я знала, что он будет рад познакомиться с Мартином.
— Я действительно очень признателен вам за эту затею. Мальчик на всю жизнь запомнит сегодняшний день. — Затем, кивнув на щеку, Уильямс спросил: — Ушиблись?
Мэри неожиданно почувствовала себя неловко:
— О, да. Я тут упала. Вот глупая. Прямо на ровном месте.
— Конечно. Я сам постоянно падаю. Конечно.
Рэмси вернулся, ведя за руку сияющего Мартина, прижимающего к своей груди шерстяную кофту Рэмси с фирменной надписью «Бобкэтс».
— Ну, а теперь я хочу извиниться перед Мартином и его отцом, нам с Мэри Элис надо уединиться. — Он протянул руку, чтобы пожать ее мальчику.
— Конечно, конечно, большое вам спасибо, Бэйк.
Мэри Элис указала рукой на место стоянки автомобилей, и компания удалилась.
— Ты только взгляни на это, пап, — причитал Мартин, протягивая отцу подаренную ему Рэмси кофту. — Это та самая, которую он надевал, когда получил травму, играя против команды «Рэмс». Видишь, пятна от травы?
— Да, это, действительно, — что-то. Тебе сегодня чертовски везет, да?
Всю дорогу домой Мартин прыгал от радости, прижимая к груди подарок.
Уильямс был слегка напуган чрезмерной радостью Мартина. А в животе у него как-то неприятно покалывало. В этот день подтвердилось хотя бы одно из нескольких утверждений Лиз Барвик. Бэйк Рэмси действительно агрессивно вел себя по отношению к знакомым женского пола. И, скорее всего, он употреблял наркотики. А если эти два факта подтверждаются, то в чем же тогда еще можно сомневаться.
В этот момент Уильямс почувствовал себя так, как будто ему показали длинный нос. А он ой как не любил этот жест.
