— Ой, — перебила Кузьминична, — особенно матерей жалко. Ищут своих детей, плачут, а они, глядишь, живут себе где-то и не отзываются, все обиду свою лелеют. Всегда, конечно, это было, что младшие старших понимать не хотят, советов не слушают. Но чтобы из дома сбегать…
— От хорошей жизни, конечно, редко кто убежит, — прервал ее Степаныч, — но сейчас все так перепуталось. Одно знаю, жить труднее всего не в бедности, а среди равнодушных. Вон сколько ребятни по подвалам и чердакам ютится, потому что нет у них настоящего дома, они там никому не нужны. Но кому-то же должны быть нужны! Завтра же скажу капитану, чтобы занялся он вплотную бездомными детьми. Ведь это будущее страны на улицах… без присмотра гуляет.
— Ну, то будет завтра, а сегодня уже и спать пора ребятам, — заявила Кузьминична. — Диван раздвинем, и раскладушка есть. Не идти же им, чистым, накупанным, в тот грязный подвал. Тут день-два, и все разъедутся.
— Вот, ребята, какие у нас в Ростове женщины! — восхитился Степаныч. — Сама себе неудобства создает да еще и уговаривает. Но права: нечего вам в подвал возвращаться. А я пойду к себе. Мне вещички собрать надо. Гавриловну уже увезли, я могу завтра и переехать. А документы пусть Алешка оформляет.
На следующий день Степаныч пришел не один, а с капитаном, который, оглядев Альку, сказал:
— Ну, что, герой, в порядке?
— Угу.
— Что угукаешь? Здоровье как?
— Да все нормально.
— Ох, и не люблю я это слово… Нормально — это как? Не хорошо, не плохо… Средненько, значит? Ладно, герой, вижу, что уже почти здоров. А я к тебе с поручением от начальства. Держи сотовый телефон, он и фотографировать может, награда тебе за риск и помощь при поимке грабителей. Мы этого Меченого несколько месяцев искали, а ты нас на него вывел и помог поймать. Держи награду, заслужил!
— Еще как заслужил! — подтвердил Степаныч.
— А вам, ребята, — обратился капитан к Петру и Антону, — тоже мобильники за содействие. Без фото, но тоже хорошие. Будете теперь все трое всегда на связи.
Вскоре явился Алексей с билетом на поезд для Петра. Он же потом отвез его и Степаныча с Антоном на вокзал. Альку не пустили, чтобы не навредить здоровью, и он прощался с другом в прихожей. Они слегка помутузили друг друга, чтобы скрыть набегавшие на глаза слезы: обоим не хотелось «раскисать» на виду у всех.
Проводив Петра и вернувшись к Кузьминичне, Степаныч рассказывал:
— Место у Петруши хорошее, проводница отзывчивая, обещала последить за парнишкой. А мы потом в детдом позвоним, узнаем, как добрался.
