— А детишки-то чьи, ваши? — спросил он погодя.
— Я пока еще не замужем, — сказала она. — Это мамины.
Прозвучало так, будто выйти замуж — вопрос времени, и только.
«Да какой олух царя небесного тебя возьмет?» — подумал Паркер.
В двери позади Паркера показалась большая босоногая тетка с широким лицом и редкозубым ртом. Она явно уже несколько минут там стояла.
— Добрый вечер, — сказал Паркер.
Женщина прошла к ним через веранду и взяла из корзины, что осталось.
— Спасибо вам большое, — сказала она и вернулась в дом.
— Матушка, что ли? — тихо спросил Паркер.
Девица кивнула. Паркер знал много пикантных фраз, какие можно было бы сейчас ввернуть, — скажем, «Я к вам чрезвычайно расположен», — но он мрачно молчал. Просто сидел и смотрел на холмы. Он подумал, что, должно быть, чем-то заболевает.
— Если завтра будут персики, привезу вам, — сказал он.
— Буду вам благодарна, — отозвалась девица.
Везти им корзину персиков — такого у Паркера и в мыслях не было, но назавтра вдруг оказалось, что он везет-таки. Говорить им с девицей было, считай, не о чем.
— А на спине у меня татуировки нет, — надумал он сказать.
— А что у вас там есть?
— Рубашка, — сказал Паркер. — Ха.
— Ха-ха, — вежливо отозвалась девица.
Паркер решил, что сходит с ума. Он и представить себе не мог, что такая ему понравится. Она интересовалась только тем, что он привозил, пока на третий раз он не приехал с двумя дынями.
— Как вас зовут? — спросила она.
— О. И. Паркер.
— Что это — О. И.?
— Просто О. И., и все. Так меня и зовите, — сказал Паркер. — Или Паркер. По имени меня никто не называет.
— Что такое О. И.? — не унималась она.
— Не важно, — сказал Паркер. — А вас как зовут?
— Скажу, когда вы мне скажете, что буквы значат.
В ее тоне послышалось еле уловимое кокетство, и оно ударило Паркеру в голову. Имени своего он до сих пор не раскрывал никому, ни мужчине, ни женщине — только флотским и государственным регистрационным спискам, и еще оно значилось в свидетельстве о крещении, которое ему выписали в месячном возрасте. Его мать была методистка. Когда имя просочилось из флотских списков наружу, Паркер только что не убил того, кто его произнес.
— Вы всем разболтаете, — сказал он.
— Клянусь, ни одной живой душе, — пообещала она. — Клянусь святым Евангелием.
Паркер немного посидел молча. Потом положил руку на шею девицы, притянул ее ухо к своему рту и очень тихо сказал свое имя.
— Обадайя, — повторила она. Ее лицо медленно просветлело, как будто имя стало ей знамением. — Обадайя.
