— Боже, Боже, спасибо Тебе за то, что я не в Церкви Господа Бога, спасибо Тебе, Боже, спасибо!
И, улегшись обратно в кровать, повторяла и повторяла это, пока не заснула.
Девочки пришли без четверти двенадцать и разбудили ее хихиканьем. Включив маленькую лампу под синим абажуром, стали раздеваться, и тощие их тени взбирались по стене, переламывались и мягко-подвижно продолжались по потолку. Дочурка села послушать разговоры про ярмарку. У Сьюзен был пластмассовый пистолетик, заряженный дешевыми леденцами, а у Джоанны — картонная кошечка в красный горошек.
— Ну что, видели танцующих обезьянок? — спросила дочурка. — И толстяка, и карликов?
— Да, там полно всяких уродцев, — ответила Джоанна. Потом обратилась к Сьюзен: — Мне все понравилось, кроме сама знаешь чего.
На ее лице появилось странное выражение — такое, словно она откусила от чего-то кусок и не знает, нравится ей или нет.
Сьюзен секунду постояла неподвижно, потом крутанула головой и легким кивком показала на дочурку.
— Мала, да любопытна, — сказала она тихо, но дочурка услышала, и сердце застучало быстро-быстро.
Она спрыгнула на пол, подошла к ним и села у них в ногах на кроватную спинку. Они погасили свет и легли, но она не двигалась. Сидела, буравя глазами мрак, пока в нем не проступили их лица.
— Мне меньше лет, чем вам, — сказала она, — но я в миллион раз умней.
— Есть вещи, — сказала Сьюзен, — которых девочки в твоем возрасте еще не понимают.
И обе захихикали.
— Иди в свою кровать, — сказала Джоанна.
Но дочурка не двигалась.
— Один раз, — промолвила она голосом, глухо звучавшим во тьме, — я видела, как у крольчихи родятся крольчата.
Наступила тишина. Потом Сьюзен спросила:
— И как же?
По безразличному тону дочурка поняла, что они у нее на крючке. Она заявила, что не скажет, пока они не скажут про «сама знаешь что». На самом-то деле она никогда не видела, как родятся крольчата, но она об этом тут же забыла, едва они начали про то, что происходило в шатре.
Там было человеческое существо, которое как-то звали, но они не могли вспомнить как. Шатер, где его показывали, был разделен надвое черным занавесом — на одной стороне мужчины, на другой женщины. Существо побывало сначала на мужской половине, потом на женской и там и там говорило отдельно, но слышно было всем. Помост тянулся вдоль всего шатра. Девочки слышали, как существо сказало мужчинам: «Вы сейчас увидите мое устройство, и, если будете смеяться, Бог и вас может наказать, как меня». Выговор у него был деревенский — медленный и в нос, голос не высокий и не низкий, просто никакой. «Бог меня так сотворил, и, если вы будете смеяться, Он и вас может наказать, как меня. Чтобы у меня было такое устройство, это Он захотел, и я с Его волей не спорю. Я показываюсь, потому что мне надо с этим жить и мириться. Прошу вас вести себя как леди и джентльмены. Бог мне это устроил, я тут ни при чем. Просто мне надо с этим жить и мириться. Я не спорю и не возмущаюсь». На другой половине шатра надолго затихло, потом наконец существо перешло от мужчин к женщинам и повторило те же слова.
