Предыдущие не прерывали монолог нынешнего. О, они могли многое сказать и обычно предпочитали делиться взглядами на мир, жизнь, смертных, Бессмертных и вообще на все в самое неподходящее время. Однако когда Уолт приходил к мраморной плите с геомагическими знаками или когда был с Эльзой, они скрывались в глубинах подсознания, в тех безднах души, до которых могли добраться разве что Сивиллы Лесных эльфов.
Уолт смотрел на нанесенную на верх плиты клинопись Хак’У, древнейшего подземного народца, вышедшего из лона Матери-Земли задолго до гномов, кобольдов, карликов и кумбхандов, и понимал: он принял решение. Принял неосознанно еще тогда, в Фироле, узнав в незнакомце Игнасса фон Неймара.
Почему-то рядом с памятником наставнику мысли Уолта очищались от налета лишних эмоций, и он видел вещи в другой перспективе. Правильной? Кто ж его знает…
Он не откажется ни от каких заданий. Он продолжит выполнять свои обязанности боевого мага, и пускай Игнасс катится обратно в Нижние Реальности со своими туманными предостережениями и болтовней о Равновесии. Все случится так, как должно случиться, но Уолт приложит все возможные усилия, чтобы все произошло как можно лучше для него и его близких. Гм, получался какой-то субъективный фатализм.
Уолт улыбнулся, протянул руку и коснулся холодного камня.
– Спасибо, учитель.
В прошелестевшем вокруг ветре кто-то более впечатлительный смог бы услышать какие-нибудь слова, ответ на благодарность. Но ветер – это просто ветер. Движение воздуха. Своей воле его может подчинить бог восточных ветров Апулос или его северный собрат Тарей, маг может использовать его как гиле для своих заклинаний, а элементали воздушной Стихии могут резвиться в нем, словно веселящиеся в реке дети.
Но ветер всегда, при всех изменениях остается собой – порывистым потоком, рожденным на заре времен задышавшим полной грудью миром, вольным течением жизненной энергии, для которой нет преград.
Ракура плотнее закутался в плащ, выкинул из головы все, что беспокоило его последнюю неделю, и отправился домой.
– Ну а потом, – Эльза с трудом сдерживала смех, – она взяла не ту склянку и перелила содержимое в свой флакон. Мы заметили, что Лютеция забрала афродизиак, а не лечебную настойку, лишь спустя полчаса. Послали лаборантов предупредить. Минут двадцать прошло, а они не возвращаются. Мы с Анной решили сходить, узнать, что произошло. Значит, приближаемся мы к факультету предметников и видим: собрались они всей толпой возле кабинета завкафедрой и дружно держат дверь. И мастер Магиари с ними, и наши лаборанты там же. А дверь сотрясается, словно в нее Тварь ломится. Предметники все бледные и перепуганные, пытаются Печать поставить и никак не могут. Мы, конечно, спросили, что происходит. Оказалось, Лютеция ни с того ни с сего надела кожаный обтягивающий костюм, начала набрасываться на мужчин и чуть ли не насиловать, вот только отчего-то пыталась их связать перед этим и молодильные яблоки в рот запихнуть. Да еще жезлом своим так недвусмысленно помахивала, что предметники аж заикались, вспоминая. Магиари ее сначала попытался усыпить, он ведь еще и стихийник, а не только предметник, однако Лютецию это только распалило. Представляешь, она выпила весь флакон, и вся энергия в Локусах устремилась к ее центрам удовольствия, вот только такая доза исказила ее влечения, и в результате получилась одержимая плотским желанием Гневная богиня, а не Лютеция.
