Король по праву считал себя первым рыцарем королевства и был большим знатоком правил и обычаев, которым полагалось следовать странствующим рыцарям, а потому такая встреча пришлась ему очень по вкусу.
— Но он же еще не посвящен в рыцари?
— Нет, государь. Он только сквайр.
— Ну, так он должен показать себя мужественным бойцом, если не хочет опозориться. Подобает ли молодому неиспытанному сквайру дерзко обмениваться ударами копья с лучшими бойцами Англии?
— Он вручил мне свой вызов, — сказал Чандос, доставая из рукава свиток. — Дозволишь ли, государь, прочесть его?
— Кто лучше тебя, Джон, осведомлен в рыцарских законах? Ты знаешь этого юношу и тебе решать, насколько он достоин высокой чести, которой просит. Ну, послушаем его вызов.
Рыцари и оруженосцы в свите короля, почти все ветераны войн во Франции, смотрели с интересом и некоторым недоумением на закованную в железо фигуру перед ними. Теперь по зову сэра Уолтера Мэнни они окружили короля и Чандоса. Последний откашлялся и развернул свиток.
— «А tous seigneurs, chevaliers et escuyers!»[11]. Так он начинается, благородные господа. Это вызов сквайра Лоринга, сына светлой памяти сэра Юстеса Лоринга. Сквайр Лоринг, благородные господа, ожидает вас на этом старом мосту. И вот что он говорит: «Я, смиреннейший и недостойнейший сквайр, из великого желания стать известным благородным рыцарем в свите его величества короля, моего господина, жду на мосту через Уэй в надежде, что тот или иной из них снизойдет скрестить со мной копье, или же что мне ниспослано будет освободить их от какого-либо обета, ими на себя принятого. Прошу я об этом не из похвальбы, но уповая, что дано мне будет лицезреть оных прославленных рыцарей с оружием в руках и восхититься искусством, с каким они им владеют. Посему с помощью святого Георгия я, пока не зайдет солнце, буду острым копьем защищать сей мост от всех, кто пожелает удостоить меня поединком».
— Ну, что вы скажете на это, благородные господа? — промолвил король, глядя вокруг смеющимися глазами.
— Составлен вызов поистине безупречно, — сказал принц. — Ни Кларисье, ни Красный Дракон, ни любой другой герольд, когда-либо носивший табар, не мог бы сочинить его лучше. Картель>{38} написан его рукой?
— У него имеется суровая бабка, дама старинной закалки, — ответил Чандос. — Уж конечно, леди Эрминтруде и раньше доводилось составлять картели. Однако, государь, мне надо кое-что сообщить тебе и светлейшему принцу.
