Томаша вопрос удивил. Если дознаватель спрашивает, в каком он отеле, значит, личность его еще не установлена, и следовательно, неизвестно, зачем они с Багери проникли в министерство. Стало быть, можно попытаться убедить дознавателя, что все случившееся — нелепая ошибка.
— В «Симорге».
Снова застучала машинка.
— Цель вашего пребывания в Иране?
— Я работаю над проектом.
— Каким?
— Над секретным проектом правительства Ирана.
Возникла пауза — очевидно, дознаватель обдумывал полученный ответ.
— А если более конкретно?
— Министерства науки.
Новая очередь пишущей машинки.
— Что вы делали в кабинете «К»?
— Работал.
— Работали? В час ночи? И проникли в кабинет «К» без разрешения?
— Мне необходимо было кое-что посмотреть.
— Почему вы не открыли дверь ключом? Если у вас имеется разрешение, почему не отключилась сигнализация?
— Так там была сигнализация?
— Конечно, помещение на охране. Входная дверь в кабинет «К» защищена охранной системой, которая выведена на пульт сил безопасности. А как, по-вашему, мы узнали, что там посторонние? Когда используется «родной» ключ, система автоматически отключается.
— Мне срочно требовалось заглянуть в один документ. А ключа под рукой не оказалось.
— Если так, почему вы открыли огонь на поражение, стали стрелять в наших людей?
— Стрелял не я. Стрелял тот, другой. Он решил, что это вооруженное нападение.
— Хорошо, это мы еще проверим.
Послышалась отрывистая команда на фарси, озвученная тем же самым голосом. Томаша сдернули за шиворот со стула и втолкнули в соседнее помещение. Там с него сняли наручники и повязку. Слепо моргая от яркого света, португалец увидел, что находится словно в фотоателье: прямо перед ним на треноге стоял фотоаппарат, сверху светили два рефлектора. Выглянувший из-за камеры мужчина знаком велел ему смотреть в объектив и щелкнул кнопкой затвора. Потом его запечатлели в профиль — с правой стороны и с левой — и подпихнули к стойке, похожей на обычную конторскую, где, измазав пальцы жирной краской, сняли отпечатки.
Затем повели дальше, как оказалось — в блок санобработки.
— Разоблачаемся полностью, — приказал очередной военный чин.
Раздевшись догола, Томаш моментально покрылся гусиной кожей и, зябко ёжась, в попытке сохранить тепло обхватил себя руками. Иранец тем временем неспешно убрал его одежду в ячейку стенного шкафа, а с другого стеллажа достал нечто напоминавшее старую, стираную-перестираную полосатую пижаму, но только из ужасно грубой ткани и отвратительно пошитую.
