Где-то вдалеке над Обью кружит вертолет – рубит лопастями загустевший воздух. Опытные пилоты знают - подходить ближе опасно, Ковчег образовал вокруг себя мощное магнитное поле, выводящее из строя любую земную технику. В будничные дни тяжелые МИ17Н не залетают дальше Димитровского моста – делают над ним плановую петлю и возвращаются обратно, к бетонному монолиту ГЭС. Но сегодняшний день далек от обычного. С самого утра из нелепых случайностей и человеческих слабостей, словно из шелковых нитей, ткутся узоры судьбы. Ткутся для вертолетчика Российских вооруженных сил майора Кравцова, отравившегося армейским молоком из тетрапака с красной звездой. Для сменившего его за штурвалом амбициозного курсанта Мишки Бородина, страдающего от невнимания противоположного пола. Для рыжеволосой красавицы, журналистки Кэти Забавы, надевшей на вылет узкие джинсы и кожаную курточку с молнией. Для оператора общероссийской «Единицы» - Николая Круглова, не расстающегося с книжкой Аллена Карра. Для всех, кто был в вертолете, поднявшемся в воздух за час до старта экспедиции господина Смехова, чтобы вести прямую трансляцию с места событий. И рухнувшем ровно через пятнадцать минут после ее начала. И вместе с этим падением, параллели судеб, которые никогда не должны были пересечься, вопреки геометрической аксиоме, неизбежно приблизились к точке соприкосновения. Но сейчас, в слепом белом тумане и в вертушке, кружащей над мостом, никто об этом не знает. Каждый занят своими делами и с присущей людям корыстью, воплощает в жизнь только собственные цели и мечты.
Но там, где появляются Боги, судьба всегда изменчива и коварна.
Андрей, вместе со Стимом и Химиком одними из первых затаскивают на высокий склон тяжелую резиновую лодку, груженную оружием и припасами. И когда, наконец, сбрасывают с плеч грубые веревочные петли, натершие кожу до кровоподтеков, то видят - насколько велик масштаб катастрофы.
Превращенная в пепел, дымящаяся округа, ребристая от почерневших, поваленных деревьев, походит на ужасное, потустороннее море. Над темными бурунами клубится бледное, едкое марево, будто течение, готовое поглотить любого и сварить его в кипящих волнах. Вывал леса не знает границ, тянется по обе стороны за горизонт – словно гнилая вода на краю земли, падающая темными водопадами в бездну вселенной.
- Господи… - выдыхает Андрей. – Это невероятно.
Он представляет, какими ничтожно маленькими выглядят их фигурки на фоне окружающего величия. Наверное, думается ему, так и представлял себе Чингисхан последнее море, к которому отчаянно шел.
