Со светом творилось что-то неладное. Он был пресный, как вода, несколько недель простоявшая в графине. И такой же безрадостный. Он освещал землю, но как-то безжизненно, скорее напоминая яркий свет луны.
Но Птаклюспа гораздо больше заботило то, что произошло с его сыном.
— Хоть ты понимаешь, что с ним такое? — спросил он.
Второй близнец молча покусывал тростинку, вид у него был жалкий. Болела рука: он попробовал дотронуться до брата, но раздался сухой треск, как при электрическом разряде, и пальцы обожгло.
— Попробую разобраться, — пообещал он неуверенно.
— Сможешь вылечить?
— Сомневаюсь.
— Эк его…
— Видишь ли, папа, когда мы были там, наверху… ну, когда она никак не могла зажечься… я думаю, все перевернулось… понимаешь, время — это совсем другое измерение…
Птаклюсп закатил глаза.
— Хватит с меня архитектурных разговоров, мой мальчик. Я тебя джельским языком спрашиваю: что с ним такое?
— Мне кажется, папа, он пространственно смещен. Время и пространство у него перепутались. Вот почему он все время ходит вокруг да около.
Птаклюсп 2-б попытался выдавить из себя бодрую улыбку.
— Он всегда ходил вокруг да около, — заметил Птаклюсп.
— Да, папа, — со вздохом ответил сын. — Но это было нормально. Все бухгалтеры такие. Однако теперь его постоянно заносит, потому что он перемещается не в пространстве, а во времени.
Птаклюсп нахмурился. Пусть заносит, в конце концов, это его проблемы. Но Птаклюсп 2-а к тому же стал плоским. Не как фотокарточка, у которой есть лицевая и оборотная сторона, края, а плоским со всех сторон.
— Точь-в-точь как на фреске, — нахмурился он. — Куда же подевался его объем, или как там это у вас называется?
— Я думаю, все дело во Времени… — безнадежно произнес Птаклюсп 2-б.
Птаклюсп обошел вокруг сына, но плоскость так и осталась плоскостью. Он поскреб подбородок.
— Значит, он может перемещаться во времени? — задумчиво спросил он.
— Вполне вероятно.
— А как тебе кажется, может, попросить его вернуться на несколько месяцев назад и попробовать уговорить нас, чтобы мы отказались строить эту чертову пирамиду?
— Вряд ли мы сможем до него докричаться, пап.
— Хоть здесь он не изменился.
Птаклюсп сел на камень, обхватив голову руками. Вот ведь до чего дошло. Один сын — нормальный, но дурак, а другой — плоский, что твоя тень. Какая ж будет жизнь у этого плоского бедолаги? На что он теперь годится — дома грабить, вытирать снег с ветрового стекла да спать за бесплатно в гостиницах на прищепках для брюк?
