Поэтому нужно понимать или продумывать, чтобы знать, что и как делать. Сто лет почти философия пытается понять: эта фигура времени, временности, в которой мы живем в истории, как она устроена?
М.Б.:
А если все же вернуться к практикам...
О.Г.:
Я говорю: чтобы знать, что делать. Делание есть практика. А как мы к ней вернемся, если сначала не займемся пониманием и изучением?
М.Б.:
Но исихазм учит созерцанию, а не продумыванию.
О.Г.:
Простите, созерцание — это и есть высшая форма продумывания. Еще раз: продумывание — это не рассудок с его расчетливостью. Это диамат заморочил нам голову.
М.Б.:
Хорошо, вы говорите: этому надо учиться?
О.Г.:
Да.
М.Б.:
И учиться надо у кого-то?
О.Г.:
У кого-то и на каком-то этапе.
М.Б.:
То есть на каждом определенном этапе нужно искать того, у кого можно научиться?
О.Г.:
С учетом, что это ваше дело и что вы этот участок не самозахватом захватили.
М.Б.:
Так сейчас кажется: да, это мое дело. А проходит время, и думаешь: какой же ерундой я столько времени занималась! Так тоже бывает.
О.Г.:
Так не должно быть, из всего можно извлекать уроки, из каждого положения. Что за бесхозяйственность такая, бесхозность! Даже если проигрыш, даже если время потеряно, упущено, все равно надо упражняться в обратном отсчете. Это не значит, что надо исследование заказывать, но заметочку сделать надо.
М.Р.:
А наши деловые люди и политики, они, на ваш взгляд, находятся под чьим влиянием, каких учителей, школ?
О.Г.:
А вы возьмите просто на пробу какой-нибудь справочник всех андерграундных движений, ткните наугад пальцем, и на девяносто девять процентов окажется, что в Москве в том или ином виде это есть.
Кто оказался готовым к перестройке, в первую очередь психологически? Те, кто до того работал с измененными состояниями сознания. А с ними работали психотерапевты и те, кто занимался тем, что называется оккультизмом. Оккультизм — явление бивалентное. Во всяком случае, они тоже работали с этими состояниями, причем не только сознания, но и действия. Ну и методологи. Вот эти типы сообществ оказались готовы.
М.Б.:
А православные тоже оказались готовы?
О.Г.:
Тут не было вопроса готовности, наоборот: обстоятельства благоприятствовали выходу, возвращению духовной жизни в публичную сферу. Потому что крыша поднялась на десять этажей выше.
Тогда вершину пирамиды занимала интеллигенция из разных творческих цехов: союзы писателей, композиторов, архитекторов, Академия наук — это цвет, вершина пирамиды разумности, интеллектуальности, креативности, как сейчас говорят. Творческая интеллигенция. Она была на этой вершине и очень не хотела расставаться с ролью совести народа, вершителя судеб и так далее. А тут вдруг была признана реальность духовной жизни как таковой, не в интеллигентски модифицированном виде, раскрылись врата на следующие этажи, у церкви появился шанс — благоприятные обстоятельства после периода мученичества, гонений, ущемлений. «Зачем нужна дорога, если она не ведет к храму?» И поехало.
