На самом деле сначала здание называлось Дворцом итальянской цивилизации, потом Дворцом труда, но римляне обзывают его Колизеем — за обилие арок (216) и грандиозность (высота 68 метров, площадь 8 400 квадратных метров, объем 205 000 кубометров!).
Похоже, Энрико настроился на серьезную лекцию об архитектурном шедевре периода Муссолини и наверняка засыпал бы нас разнообразными сведениями о Квадратном Колизее, но тут на очередном припеве про «лошару» в «Порше дизайн. Блэк эдишен» закричал женский голос:
— Гарик! Где тебя фистулы носят? Ужин давно остыл, Джанни хотел показать тебе домашние задания, теперь обиделся и уснул. Я тоже лягу спать, и ты останешься голодный! Ты меня слышишь?
— Ой! — испугалась Лёка Ж. — Кажется, я включила громкую связь. А кто такой Гарик?
— Гарик — это я, — ответил Эрико, выхватив у Лёки Ж. телефон. — Да слышу, слышу я! — закричал он в трубку. — Я клиентов встречаю… Рейс задержали… Нет, я с ней не один. С кем, с кем. С мужем!.. С ее мужем, конечно… Сюсанна, basta! Дома поговорим. — Энрико отключил телефон, сунул его в карман куртки и раздраженно бросил: — Stronza[4].
Лёка Ж. молчала. Она осмысливала услышанное.
— Что такое «стронца»? — наконец спросила она.
— Ну как тебе сказать… — замялся Энрико, который оказался Гариком.
— Это твоя жена? — продолжила допрос Лёка Ж.
Энрико-Гарик неохотно кивнул.
— А почему она называет тебя Гарик? Ты же Энрико… — недоумевала Лёка Ж.
— Энрико Карузо — так меня зовут итальянские друзья, — объяснил он, — потому что я Гарик Курузян.
— Понятно, — вздохнула Лёка Ж. — А почему мы клиенты?
— Я guadagnucchio… подработаю как гид, — объяснил Энрико-Гарик. — Провожаю туристов по городу, по музеям, ищу, где жить, показываю, где покупать…
Лёка Ж. опять вздохнула и отвернулась.
Фиат несся по ночным кварталам Вечного города. Лёка Ж. спохватилась:
— Мы уже в Риме, а я так и не открыла мартини!
Она вытащила из сумки полиэтиленовый пакет, разорвала его, отвинтила крышку бутылки.
— За Рим! За Вечный город! — сказала она нарочито бодро и отхлебнула прямо из бутылки.
— Куда ты прешь, весталка похотливая! — по-русски заорал Гарик итальянке, втиснувшей свой смарт на парковку в плотном ряду мотоциклов прямо перед нашим носом.
Маленькая улочка в три-четыре дома была слишком узкой, и дорога с односторонним движением теснила полоску брусчатого тротуара, рассчитанного на одного пешехода. Видимо, разозлившись, Гарик выкрикнул первое, что пришло ему в голову, — какой-нибудь стишок Ивана Баркова.
