В то время — приоритет общественного долга, а не личного хотения. А долг требовал отдавать свой талант родине.
Конечно, все сложно, неоднозначно. Ясно, что денежные люди, какой-нибудь Николай Рерих с его мировым именем, собственный дом, как в Индии, вряд ли имел бы в СССР, потому и не возвратился, а вовсе не потому, что боялся Сталина (сын художника, ученый Юрий Рерих вернулся в Советский Союз в 1950-х гг.). Николай Константинович слишком заботился о здоровье (полезно жить в горах), привык к комфорту (чтобы обязательно были слуги из низших каст).
Они все любили комфорт — потому за него и продавались: писатели, артисты, спортсмены. А вот былой славы, такой, как в СССР, за границей никто из них — Виктор Некрасов, Андрей Тарковский, Савелий Краморов, Олег Видов, Елена Соловей, Родион Нахапетов, фигуристы Белоусова и Протопопов — не имел. Сегодня умненькие, типа Евгения Евтушенко, Андрона Кончаловского, Михаила Задорнова, колесят туда-сюда, чтобы здесь, не дай бог, не забывали.
Ныне чрезвычайно модный русский писатель Захар Прилепин пишет в статье «Сортировка и отбраковка интеллигенции» (2013): «А. Тарковскому было невыносимо в СССР, и он уехал. Почему в этой ситуации нельзя вообразить Шукшина? Они же в одной стране жили, и были великими режиссерами». Почему уезжал Василь Быков? Смешно ведь говорить, что его здесь травили. Но бытовые условия в 1990-е годы для всех были не очень комфортные. И почему живет за границей поэт Алесь Рязанов, мой однокурсник? И зная его, я могу ответить — почему. Однако повторяю: все сложно, люди — разные, осуждать никого нельзя, но указывать на эту разность — стоит. Потому что интересно, когда люди разные.
Во время Второй мировой войны многим, кто служил в армии, простым белорусским парням, пришлось увидеть Европу. Например, мой отец дошел практически до Берлина — его контузило в 30 км от столицы Германии в последних числах апреля 1945 года. Но затем он еще более года находился в стране и даже неплохо выучил немецкий язык — так, что потом его преподавал. Притом, если демобилизовавшиеся воины тащили из поверженной Германии различное барахло, то Шамякин вез два мешка книг — исключительно книг. У других бывших солдат, даже наших родственников, мне приходилось видеть вывезенные из Германии вещи.
Но вот после речи Уинстона Черчилля в Фултоне в 1946 году опустился «железный занавес». Его причина — даже не столько идеология, сколько финансы. Сталин отказался подписать Бреттон-Вудские соглашения 1944 года, по которым доллар становился мировой валютой — задержал, негодяй, победное шествие по миру доллара, вплоть до развала СССР. Но все же холодная война началась, и не Советский Союз ее провозгласил. При этом миф о «железном занавесе» — один из самых распространенных, которым усердно пичкают молодежь, так что она совершенно уверена, что советские люди жили как бы за стеной, типа Берлинской (недаром о ней так много разговоров), ничего о жизни на Западе не знали и, конечно же, никогда туда не ездили. Поскольку с молодыми я работаю, то знаю совершенно точно, что именно так они себе «железный занавес» и представляют.
