Все та же избенка и стоит с тех лет, только крышу свежей соломой перекрыли да второе прорубили окошко для света.
«На хутор пошел», — заметила Аграфена Ивановна, как свернул сын на тропку, что пробивалась через луг к кладям. Клади повисли, как над бездной с кристаллически скользившими звездами в глубине. Тянуло из-под берега земляничным запахом кувшинок. Федор встал под куст. Открытая земля тут дышала паром, а сверху, из гущи листьев, кропило холодком росы. На хуторе расплывчато горели огни. Слышались голоса, прозрачно прозвенело ведро у колодца.
«Удивительно все-таки: вчера еще в Москве был, а сейчас стою тут», — подумал он. Случилось так, как он и мечтал… Ждет Катю у кладей; как стрелы, летят они над водой в простор лугов.
Придет ли она? Ничего ведь не сказала.
Над тропкой на той стороне белое мелькнуло-словно чайка понеслась к реке. Скрылась в кустах.
«Катя… Катя», — почувствовал он, идет она.
Клади она перешла не спеша, даже остановилась на середине.
— Катя! — позвал он ее.
Она вышла к нему на тропку.
Край неба на закате просеивался зеленоватым светом, брезжил на лице Кати, на ее кофточке с дышавшей тенью от груди.
— Между прочим, я и приходить не хотела, — сказала Катя.
— Прости. Я не знал, — с огорчением сказал Федя.
— На минутку вышла.
— Если больше нельзя, хоть на минутку. Я для этого и пригласил тебя, решить и выяснить.
— Что выяснять? Все и так ясно, — со строгостью держалась Катя, хотя совсем другое в душе ее говорило: «Феденька, как рада я…»
— Ты послушай меня, — затревожился Федор. — И поверь мне. Я не знал, что тебе совсем не хочется видеть меня.
— И письма ни одного не прислал, — призналась она вдруг в своем огорчении.
— Не хотел я твою волю стеснять. Ведь настоящее, может, найдешь, а я помешаю. Зачем?
— Это еще хуже, когда человек гасит себя, — на этот раз с искренней строгостью сказала она. Медленно пошла по тропинке, и это было знаком для него, что она хочет побыть с ним.
— Не гасил я перед тобой себя и не погашу никогда, если я что-то значу для тебя, — в радости, что она пошла с ним, сказал он.
— Ты лучше всех для меня, — решилась сказать она.
Он взял ее руку, остановил.
— Катя.
Она положила руку на его плечо.
— Надолго ты приехал?
— Еще одна ночь.
— Так скоро! Хоть недельку бы еще дали. Что спешить?
— Новая граница. Дел много.
— Дела всегда будут. А паши минутки сейчас — раз в жизни.
— Жизнь как река; новые воды ее наполняют. И это-то хорошо, Катя, хоть эта-то ночка вышла к нам, а завтра — другая выйдет. Ведь и не думал. Нет, думал. Лягу спать и подумаю, что вот так мы с тобой идем. А то подумаю, что с другим ты идешь…
