— Про это и написал бы мне. Я тебе ответила бы.
— Так даже лучше вышло. Время нас испытало.
И надежда была. Ведь я не знал, что ты одна.
— И все-таки ты погасил себя. Прошли бы мимо и не знали бы, что такая ночка ждала нас.
Копна ржи рядом с тропой поманила их к своему крову среди сжатого поля.
Они сели на снопы. В копне тлело угревно с влажным и мягким душком, пахло от ржи, как от медовой вощины.
— Вот не виделись, не говорили, а как родной ты мне.
— И ты.
— В мечтах ты со мной долго был.
— И ты, Катя.
Ночь уже чуть оттекла с востока. Туман у самой копны дымился над стерней белой поземкой.
— Я Новосельцева на станции видела. Ты видел его?
— Он завтра здесь будет.
— А как же я? Эти все минутки мои.
— Минутки и годы — все с тобой.
— На границу едешь. Вдруг война?
Он рукой прикрыл ее плечо от сквозившей с лугов прохлады.
— Катя… Катенька… Ты слышишь?
Она со вздохом улыбнулась.
— Нет. Не слышу.
* * *
— Я мечтал посидеть с тобой, Новосельцев, и с тобой, Киря, у костра возле Угры. И вот эта моя мечта сбылась, — сказал Федор перед горевшим костром в изгибе берега, на траву которого наскальзывала вода и отливала с прозрачной зеленью. — Я удивляюсь, как сбываются мои мечты. Не сразу, а сбываются. Я хотел пойти на финскую войну, и это мое желание сбылось. Я решил стать политруком, и вот я-политрук. Я просился к границе, к той самой черте, через которую никому нельзя переступить.
И вот я еду туда. Я не хвалюсь, нет. Мои мечты, может быть, и незаметные. Но жизнь доверяет мне, раз без особой задержки пропускает меня к моим мечтам. И я за это буду защищать ее до последней кровинки. Люблю ее с солнцем, с землею, с вами, братцы!
Перед костром друг против друга сидели Кирьян и Новосельцев. Федор стоял на коленях между ними.
— Жизнь — это чудо великое. Но принимаю я, братцы, это чудо с дерзанием знать, откуда все! Откуда вселенная и весь мир? Что творится на Солнце? Как началась жизнь? Как сгорбленное и угрюмое создание вырвалось из лютых стихий и стало человеком? Почему пчела собирает мед? Какой будет Земля через тысячу лет? Все, все хочу знать: и сказки других стран, и их песни, и их книги хочу читать. Хочу поглядеть на лишайник с диких скал Памира. Хочу знать, что на дне океана. Все земное и человеческое хочу я знать.
Федор лег на траву перед костром. В глубине его золотисто-красные и багровые угли. Из хворостинок, еще не сгоревших, вились дымки, и эти дымки вдруг вспыхивали голубым пламенем.
— Сколько на свете интересного и загадочного. И самое интересное и загадочное-человек, — проговорил Федор.
