* * *
В этот день палило и на хуторе.
Но к вечеру с запада наплыла туча, обдала свежащей тенью поля, и вдруг сверкнули капли. Как сквозь решето, забрызгало по листьям и по траве, фиолетово завьюжилась пыльца над встрепенувшимися цветами.
В недрах тучи разветвилась молния-мигнул ее ослепляющий след. С гулом грозы разлился медовый запах гречихи.
Кирьян переждал дождь под елью. Падали с листьев капли в освеженном лесу.
Кирьян шел к лесничему. Просил он зайти: надо было поговорить, прежде чем взять на службу нового объездчика.
Лесничий — Себряков Родион Петрович жил в Щекине. Жил бездетно с женой Юлией. Юлия — вторая жена у Родиона Петровича. Первая умерла лет десять назад. После смерти ее стал захаживать Родион Петрович в чайную. Работал он тогда во Всходах. Брал стакан вина и засиживался за столиком у окошка; не хотелось идти в опустевший дом. Свежо, как с мороза, лицо буфетчицы.
Карие глаза ласково теплели, когда глядел на нее Родион Петрович. Нравился ей этот высокий с седой головою лесничий. По воскресным дням она часто видела, как он поднимался от Угры в гору, заложив за спину руки, одиноко шел со снопиком полевых цветов и трав.
А вскоре сошлись — стала она его женой в ясный для обоих вечерок бабьего лета.
Родион Петрович переехал работать в Щекинское лесничество. С тех пор и жил тут.
Дом с мезонином на взгорке уединен среди сосен.
Юлия встретила Кирьяна на крыльце, чисто вымытом, застланном половичком.
— Ждет тебя. Наверх иди, — сказала она с улыбкой, чтоб не волновался: все хорошо будет.
Знали все: строг был Родион Петрович. И когда уходил Кирьян, отец напутствовал:
— Гляди, ретивость свою не выказывай…
По крутой лестнице с перильцами Кирьян из сеней поднялся наверх.
Наверху — небольшая комната. Раскрыто окно, широкое, в четыре створки, перед которым стоял стол с выдвижными ящиками. Пара плетенных из лозы кресел.
На стене зеленая карта леса. Бинокль в футляре висит на гвозде.
Хозяин, в белой гимнастерке, в яловых сапогах, седой, поднялся с дивана.
— Что у двери мнешься? — сказал Родион Петрович и поставил к окну кресло. — Садись!
Рядом с окном хвоя сосен с росинками смолы в иглистых метелках. Тропка вьется к Угре, где мостки. Вода там неподвижная, с лаковым отливом, в снегу белых кувшинок.
На той стороне дорога подрезала каменистый, уже рассыпавшийся аспидно-черный уступ, на котором в зеленую тучу срослись дубы, и корявые, с проседью на стволах, как закремнелые, стояли они среди поля — берегли под тенью своей целую рощицу молодых дубков.
