– Пымал гадюку! – гордо доложил Семка запыхавшемуся Тимофею.
– Да ты ее прибил, дурачина! – урядник представил гнев Лютого и задрожал.
– Ничего, красные – они живучие, – спокойно сказал казачок и принялся вязать своей добыче руки.
Словно в подтверждение этих слов, Ксанка тихонько застонала.
– Лови бабу, – приказал Тимофей.
Тетку Дарью бурнаши отыскали в хате, оторвали от детей, которых она в испуге обняла, и за волосы выволокли на улицу. Бесчувственную Ксанку бросили через седло и повезли на расправу к Лютому.
Яшка уже был на своем берегу, когда забрехала собака. И тут же раздался выстрел, за ним еще несколько. Цыган на секунду замер, развернулся и бросился напрямик через камыши, не разбирая тропинки.
Только бы он ошибся, твердил про себя Яшка. Только бы это пьяные бурнаши устроили салют в небо или померещилась им с похмелья красная конница… Но про себя он знал, что случилось непоправимое…
Цыганенок прыгнул с берега и короткими саженками отчаянно резал воду. Быстрее любой лодки доплыл он до противоположной стороны, бегом поднялся по косогору и ворвался в калитку знакомой ограды. Его бы не остановил сейчас и целый эскадрон. Но на пути никого не было.
Только среди пустого двора лежала мертвая собака тетки Дарьи. Как гончая по следу, обежал Яшка вокруг хаты, заглянул на огород. Хозяйка и ее ранняя гостья пропали. Но, уже уходя, у калитки цыган заметил подаренный им крест с оборванным шнурком. И душа его также оборвалась. Яшка подобрал крестик и до боли сжал в кулаке…
* * *
– Вот бисова семейка! – воскликнул Лютый, когда к нему доставили юную разведчицу. – Может, и тебе, девка, треба для уму горячих всыпать?
– Чегой-то вы, дядя Сидор, гутарите?
– Не понимаешь?
– Нет, дядя Сидор, – Ксанка пошире распахнула простодушные глаза.
– Ну-ну… покажи, как ты кукуешь, – Лютый, приглядываясь, кругом обошел девчонку.
– Да я ж не умею, – глупо хихикнула девочка.
– А петухом?
– И петухом не можу. Хотите, спляшу?
– Я вижу, как ты плясать умеешь, – атаман кивнул на охромевшего амбала, который с ненавистью смотрел в спину Ксанке.
Она оглянулась.
– Да это с перепугу вышло. Как увидела я его рожу перед собой, подумала – бандит.
Лютый рассмеялся.
– Значит, и «красных мстителей» не знаешь, среди которых брат твой затесался?
– Не знаю, дядечка Сидор, я к тетке Дарье зашла кусок хлеба попросить, а тут… – Ксанка смот рела на него так спокойно, что Лютый ей даже на мгновение поверил.
– Жалко мне тебя, сиротку, – сказал атаман. – Чем по чужим людям мыкаться – определю я тебе место, чтоб тепло было да сытно. С батькой твоим мы, может, и враги были, а с дитя – какой спрос… – Насупившись, Лютый оглядел притихших от такого оборота дела бурнашей. – Это для всех приказ! Кто сироту обидит – шкурой своей поплатится, поняли?
