Поздно ночью, вытолкав лордов в коридор, я лег в холодную и пустую постель, где вспомнил со злой иронией, как в Храме мечтал, что, когда доберусь до Генгаузгуза, перетаскаю в постель всех баб, что попадутся в поле зрения.
Сейчас же, увы, даже теплая и мягкая Джоанна хоть и в соседнем крыле, но недосягаема, как и все остальные.
Нужно дождаться утра, провести большой прием по случаю моего возвращения, съедутся лорды не только Генгаузгуза, но и ближайших владений, Альбрехт не зря весьма настойчиво напомнил, что все должны увидеть меня в блеске грозной славы, а то пошли всякие разные слухи…
После нашего ухода Леопольд вздохнет свободнее, гостевой дворец снова станет его, и только его. Я отнял у Мунтвига, но теперь все вернется к Леопольду, так что король только выиграл от нашего вторжения.
Рано утром я проснулся от ворчания Бобика, он приподнялся и грозно смотрел на дверь. Я привстал на локте, крикнул:
— Кого там ангелы принесли в такую рань?
Из-за двери раздался полный достоинства голос:
— Вот как вы разговариваете с самим вице-канцлером!
— А-а-а, — сказал я, — входите, Альбрехт. Вас уж точно принесли не ангелы.
Он вошел подтянутый, как всегда, безукоризненный в одежде и манерах, шляпа с пером, но не снял, ему дарована привилегия не снимать в моем присутствии, как, впрочем, и всем моим лордам, мне повелеть такое ничего не стоит, но другие за такую привилегию убить готовы.
— Архангелы? — поинтересовался он.
— Разве что с рогами, — сказал я кисло. — Граф, вы такая ранняя пташка, только не чирикаете.
Он смотрел на меня с таким изумлением, что вот-вот выронит кипу бумаг под левой рукой.
— Ваше высочество! — проговорил он полным ужаса голосом. — Как можно?
— Чего? — спросил я с подозрением.
— Вы были в монастыре всю зиму, — напомнил он с потрясенным видом, — а сейчас в вашей постели ни одной женщины? Я ожидал хотя бы дюжину… У вас как со здоровьем?
— Граф, — сказал я, — заткнитесь.
— Это не вредно, — напомнил он. — Или, простите, ваше высочество, это не мое дело, конечно…
Я вылез из-под одеяла, потянулся, зевнул. Он смотрит все с той же жалостью и сочувствием, я поморщился:
— Граф, со мной все в порядке.
— Точно?
— Я аскет временами, — сказал я. — Медитант и даже в некотором роде сублимант! В смысле медитирую и сублимирую одновременно, чтобы не думать о. Ну, вы поняли.
— Понял, — ответил он, — ваше высочество, когда о своих планах вы намерены сообщить лордам? Думаю, в Храме Истины вы многое продумали…
