— Пока их придется оставить, — произнесла она все так же серьезно, даже не знаю, уловила по моему тону, что это я так острю, или же решила, что я такой и есть, каким прикидываюсь. — Завтра у вас большой прием…
— А это что?
— Пир, — объяснила она, — по случаю вашего возвращения. А на приеме будут ваши любимцы граф Максимиллиан и барон Норберт, а также те, кто сейчас далеко за городом. Не вся же армия смогла поместиться в его стенах!
— Хорошо, — пробормотал я. — Хорошо, ваше высочество, все исполню.
Она в изумлении вскинула длиннющие ресницы.
— Я что-то не так сказала?
— Все так, — заверил я. — Настолько все безукоризненно, что вот прям руки чешутся…
— Так почешите, — посоветовала она. — Но чуть-чуть, а то государь с расчесанными как-то смотрится не совсем… государственно.
— Понимаю, — сказал я тоскливо. — Сразу скажут, руки по локоть в крови невинных младенцев. У нас все, что можно истолковать в худшую сторону, истолкуют обязательно… в самую худшую. А потом еще что-то и домыслят. Вам хорошо, про вас так не скажут!.. Даже если лично взрежете животы всем девственницам королевства.
Она поморщилась.
— Какие гадости говорите… Зачем мне это понадобилось бы?
— А кто вас знает, — ответил я грустно, — женщины непредсказуемы. Я вообще-то и сам планировал заскочить в Ирам, а теперь вот…
— И что, — поинтересовалась она с интересом, — в самом деле передумали?
— Вы меня переубедили, — заявил я.
Она изумилась.
— Переубедила? В чем?
— Во всем, — сказал я решительно. — Все мои базовые ценности отменили разом и так бесповоротно, что как дальше жить… не подскажете?
— Прятаться за иронией, — сказала она, — привычка слабых. У них это защитная реакция. Но вы разве слабый?
— Еще какой, — заверил я. — Вы даже не представляете! Просто другие еще слабее, так что я на их фоне как бы орел и лев, но вы же видите, что я пушистый зайчик?
Она не дала столкнуть себя на обсуждение личных достоинств, спросила деловито:
— А что в Ираме?
— Любезный и неглупый король Иоганн-Георг Гехинген, — ответил я послушно, — при нем злая и властолюбивая королева Бразельда. Но дура, раз уж поставила на Мунтвига. Еще двое сыновей, меня совершенно не интересуют, и сказочно прекрасная дочь Леонора.
Она перебила:
— А вот здесь подробнее.
— Зачем? — спросил я невинно.
— Это может быть подводным камнем, — объяснила она, — но может быть и якорем спасения. Женившись на Леоноре, вы упрочите…
— Спасибо, — прервал я. — И не надейтесь!.. Во-первых, она не в моем вкусе, во-вторых, несовершеннолетняя, хотя уже такая… что нет, лучше проеду мимо.
