— А то они думают, что на них и управы нет, — добавила Рыба.
Князь поднялся, сжал кулаки и закричал:
— Идиоты! Не пойду я ни к какому папаше! Полковник даже близко к этому делу не подойдёт! Он и так рад-радёшенек, что про него в столице забыли! А управы на гвардейцев действительно нет! Уж я-то знаю! А если и пришлют комиссию, нам вообще конец. Если гражданин станет неудобным для Гвардии, то его официально объявят выродком… И перестанет он беспокоить Гвардию…
— Всё равно я этого так не оставлю, — сказал я.
— А что ты сделаешь?
— Ну… — сказал я. — Они же иногда приезжают в Шахты…
— И ты грохнешь капрала у входа в пивнуху, как Бари Безука бедного премьера Чорбу, — сказал Князь. — Из нашей пукалки, которая стреляет через два раза на третий?
— А зачем же ты его взял?
— Для уверенности, идиот!
— Уверился, харя пандейская?
— Сам такой! — невпопад ляпнул Князь — и я заржал. Потом говорю:
— Вы, ваше сиятельство, сперва дослушайте собеседника, а уж после выдавайте свои остроумнейшие комментарии. Они приезжают в Шахты — стало быть, едут по Старому тракту, логично?
— Пока да.
— Там есть одно такое место — Белые Рога…
— Наверняка однажды проезжал, а вообще не помню. Засада всё с тем же револьвером?
— С тобой, Князь, хорошо джакч на пару хлебать, — говорю. — Вечно вперёд людей норовишь. Место там, понимаешь, очень удобное. По краям дороги две скалы — вот так и вот так…
— Для чего удобное?
— Для злодейского теракта, — говорю.
Князь вместо очередной хамской реплики вытащил из кармана тужурки «ибойку» и стал демонстративно вытряхивать из него воду.
— А вот автомат хоть в песке извози — осечки не будет, — сказал он.
— Про огнестрельное оружие речи нет, — сказал я. — У нас не столица. Это там у любого шпанёнка пушка под подушкой. Здесь не так. Сегодня стыришь у погранцов хоть гильзу пустую — назавтра оба берега в курсе! Но живём-то мы всё-таки где?
— Где? — удивился Князь.
— В Шахтах. То есть в районе горных выработок. Раньше главный горняцкий инструмент был обушок, а потом? В результате неумолимого прогресса под руководством Неизвестных Отцов?
— Горный комбайн, что ли? — сказал поэт. — Или эта… фреза Морену? Так они ещё до всяких Отцов…
— Взрывчатка, болван! — сказал я. — Её тут полно. Конечно, промышленная — но чем она хуже армейской?
Князь помолчал, поёжился этак плечиками.
— Изучали мы в кадетке сапёрное дело, — сказал он. — Очень нервная дисциплина. Двоечники не выживают…
— Дядя Ори взрывными работами занимался, — сказал я.
