– Ты когда-нибудь видел пулю, Алекс? Или оружие?
– Вы хотите сказать, в реальной жизни? – Он по-прежнему смотрел в пол. – Да.
– Можешь сказать мне, где?
Алекс покачал головой.
– Полисмен приходил в ваш дом, чтобы арестовать отца?
При слове «полисмен» он замер и покачал головой. Крепко закрыл глаза, лицо стало напряженным, обе руки сжались в кулаки. Прошла минута. Я положила руку на плечо Алекса. Он открыл глаза, но смотрел мимо меня.
– Руэн хочет, чтобы я задал вам несколько вопросов. Можно?
– Почему Руэн этого хочет? – мягко спросила я.
Алекс отнесся к моему вопросу со всей серьезностью.
– Думаю, чтобы побольше о вас узнать. Может, потому, что мы с ним друзья… в каком-то смысле… и он хочет стать и вашим другом.
– Какие же вопросы хочет задать мне Руэн?
– Наверное те, что задают друг другу взрослые. Руэн действительно стра… – Он замолчал, не закончив слово «странный», и рассмеялся, прикрыв рот рукой.
– Если ты ответишь на мои вопросы, я отвечу на твои. Договорились?
– О Руэне?
– Нет, Алекс. О твоем отце.
Он моргнул.
– Хорошо… раз уж у меня будут брать интервью, давай сделаем это, как положено. – Я достала из кармана мобильник, нашла функцию «Звукозапись». – Мы все запишем. Как на настоящем интервью.
Алекс пожал плечами.
– Мне без разницы, это не мои вопросы. – Он достал из брючного кармана листок бумаги.
Я наклонилась и увидела, что это список вопросов, написанный черным маркером. Алекс откашлялся.
– Номер один. Вашу дочь звали Поппи?
Я ахаю, ничего не могу с собой поделать. Этот вопрос – больше, чем догадка, а я никогда не делюсь подробностями личной жизни. Пытаюсь понять, каким образом он мог узнать ее имя. Конечно же, Майкл никогда бы ему не сказал. От ее имени, слетевшего с его губ, меня прошиб пот. Капельки выступили на лбу и между лопатками.
Наконец ко мне вернулся дар речи:
– Почему ты спрашиваешь, Алекс?
– Не я – Руэн.
– Какое дело Руэну до моей дочери?
– Я точно не знаю.
– Хорошо. Следующий вопрос.
– Ваша дочь умерла четыре года назад?
У меня сжалось сердце, появилось желание уйти. Нет, мне хотелось убежать отсюда. Но я напомнила себе, что в лечении Алекса мы приблизились к критической точке. Он наконец-то открывал подходы к Руэну. Я мысленно сосчитала до десяти, медленно дыша и подавляя волнение. От меня требовалось раскрыть истинную причину, по которой Алекс задавал такие вопросы. Открыв глаза, я увидела, что ему не по себе.
– Я действительно очень сожалею, – тихо произнес он. – Просто… я обещал Руэну, что задам эти вопросы. Я не хотел вас расстраивать.
