— Убью стервеца! — хрипло подал голос Ихтор.
— За что? Что не ты первый ягодку сорвал? — съязвила Бьрга.
— За то, что она — тут. Без памяти. А это гаденыш — ни ухом, ни рылом! — рявкнул крефф.
— Дурак! — покачала головой наставница некромантов, — если бы ее против воли потискали, Майрико бы узнала, следы не скроешь. Тут другое… По любви у них все вышло. Сам посмотри.
Мужчина подошел к едва дышащей девушке, провел рукой над животом, и от пальцев заструилось едва заметное голубое сияние, оно просачивалось в тонкое тело и пробегало по нему болотными огоньками. Маг замер, чутко прислушиваясь к ведомому только ему. Майрико смотрела пронзительно, подавшись вперед, с тревогой вглядываясь в творимую волшбу.
Свет, льющийся от пальцев целителя, наконец, рассеялся, и Ихтор мертвым голосом сказал:
— Сын у нее. Права ты, Бьерга, по любви зачали. По большой любви. Богами ребенок даренный.
— Ну и что теперь? — холодно спросила наставница Айлиши. — Будем рубашонки детские кроить всем креффатом?
— Ныне же и начнем, — глухо ответила ей некромантка. — Родит она к зноеню. А вот дозволить ей это или нет — решать нам.
— Нельзя ей рожать, — покачала головой Майрико.
— Это ты как баба или как крефф говоришь? — сузила глаза Бьерга. — Девка она хоть и болезная, но и не таким выносить помогали.
— Как крефф говорю, — отрезала целительница. — На кой она нам сдалась — брюхатая? На девять месяцев Дар заснет, а когда она родит да кормить начнет, вся сила через молоко будет уходить, чтоб ребенок окреп. На три-четыре года, почитай, она — бесполезна. Да и потом неизвестно, захочет ли на выучку вернуться…
— Не захочет, — подал голос Ихтор. — Дар ее велик, а умом — курица. И свой цыпленок ей дороже чужих будет. Лечить, может, и продолжит, но как знахарка деревенская.
— И не будет у нас нового креффа… — задумчиво подытожила Бьерга.
Повисла тишина. Маги приняли решение. И действовать следовало быстро, пока девчонка не очнулась. Знала бы Айлиша, что сейчас решается ее судьба! Но Боги были милостивы. А, может, слишком жестоки. Потому что пелена беспамятства не отпустила рассудок девушки…
— Майрико, — устало прикрыв глаза, разорвала тяжелую тишину Бьерга. — Давай. Знаю ж, в твоей котомке все есть. И сонного не забудь. Нечего девке душу бередить. Плод вытравим, и знать ничего не будет.
Целительница кивнула, а в голубых глазах промелькнула неприкрытая грусть. Ихтор глухо отозвался:
— Не дело все ж таки за нее решать. Что, если прознает?
