Он протянул ладонь. Девушка осторожно смыла с нее кровь, поливая из фляги, про себя обратив внимание на то, какая у волшебника жесткая и изуродованная шрамами рука. Перевязав рану, ослушница вернулась на свою жесткую и неудобную постель. Лицо дергало, как больной зуб. На щеках, наверное, останутся синяки. Больно было очень. И снова захотелось расплакаться.
Слезы задрожали в глазах, и тут виновница ночных приключений вспомнила, что на щеках по-прежнему медленно подсыхают кровяные полоски. Пришлось запрокинуть голову и долго усердно моргать, прогоняя желание разрыдаться от боли, запоздалого испуга, обиды на саму себя и на жизнь, которая так предательски разлучила ее со всем дорогим и привычным.
Она заснула только под утро.
* * *
Последующие два дня не произошло ничего знаменательного, вот только вместо домашних лепешек и вяленого мяса, питались теперь путники дичиной, которую добывал маг. Увы, зайцы, растрясшие за зиму жирок, были костлявыми, а мясо их сухим и жилистым. Но привередничать не приходилось.
За несколько суток странствия крефф перекинулся со своей подопечной едва ли парой слов.
Молчаливое путешествие оказалось нарушено на утро четвертого дня, когда голый лес сменился полями, раскинувшимися по обе стороны от широкой, плавно несущей свои воды реки.
Огибая невысокий холм, поросший вербами, странники выехали на наезженный тракт, к которому стягивались сразу несколько дорог. По одной из них тоже трусили две лошадки.
На удивление Лесаны ее спутник натянул поводья, ожидая приближения незнакомцев.
Девушка всмотрелась. Двое были мужчинами. Когда они подъехали ближе, дочка бортника поняла — оставшийся путь до Цитадели ехать придется в компании.
— Мира в Пути, Клесх, — поприветствовал сопровождающего Лесаны мужчина, сидящий на гнедом коне.
Вот она и узнала имя своего молчаливого спутника.
— Мира в Пути, Донатос, — эхом отозвался крефф.
Тот, к кому он обращался, кивнул и направил своего жеребца вперед по дороге. Взгляд пронзительных колючих глаз упал на Лесану и девушка молчаливо охнула. Колудн! Тот самый, который приезжал в их деревню несколько лет назад! По коже побежали мурашки. Мужчина почти не изменился, разве только черты лица стали еще жестче и резче, да складки в уголках тонких плотно сжатых губ пролегли глубже, а в короткостриженых волосах и щетине на подбородке серебрилась седина.
На вид ему можно было дать лет сорок. Он годился ей в отцы… Да и не только ей, но и своему спутнику. Девушка перевела взгляд на подопечного Донатоса.
