Вам, Александр Макарович,
на светлый праздник услужить мы рады:
Вот семга, балычок, вот черная и красная икра,
Ну, скатерть самобранка – Ваньки-дурачка отрада.
Ну, только через связь преступную
В стране великой избранные блага получали,
А кто неизбранный – ходи в обносках и голодный, знай,
Что блага эти – те, кто наверху поразбирали.
Нью-Йорк. Проехал как-то через красный свет.
Вдруг полицейский, я по русской-то привычке
Сто долларов в права, ну, все: тюрьма – привет,
И посидел за подкуп, как воришка за отмычку.
Глаза, душа и руки попривыкли ко всему
Тому, что я за сорок два в России видел.
Дома построенные кое-как, мотор машин в дыму,
Дороги кое-как заплатанные – эту жизнь возненавидел.
Как раб последний на цепи, не рыпайся – сиди,
С такой-то красоты из коммунизма ты удрать собрался,
Но ты не русский, денежки за выход из гражданства
и образование плати,
Квартиру отдавай и побыстрее, сволочь, убирайся.
А остальные, кто не полунемец и полуеврей,
Ты продолжай в навозной куче пьянствовать – копаться,
А что ты сдохнешь, то на это наплевать, ей-ей,
В могиле, да и то за взятку, отлежишься, братцы.
А чтоб народ не возникал, и революцию, не дай-то Бог,
Войну придумали в Афганистане,
Им что, по-быстренькому наверху придумали предлог,
Несчастных, нашу кровушку, детей поубивали.
По телеку я видел похороны Брежнева,
пузатую в погонах генеральскую толпу,
За гробом несшую награды своего покойного генсека.
За провожающих так было стыдно, не пролил слезу,
Хотя тогда ведь Божие дитя, ведь хоронили человека.
Пишу в альпийской Австрии – свой дом, снега.
Вдруг подошла жена, в мою вгляделась писанину,
Вздохнув, сказала: «Ночи два часа, ведь пишешь зря,
Никто читать не будет, все известно, и побереги-ка спину».
Не понимает, милая, хорошая моя,
Что нет покоя мне на море и на суше.
«Поэты ходят пятками по лезвию ножа,
И ранят в кровь свои босые души». [13]
Уж тридцать три живу вдали я от России, господа,
Двенадцатого января 2010-го влепил мне Жириновский,
По телевизору сказал:
«Сто миллионов не работают, друзья».
А кто ж тогда работает?
Трясемся мы в доисторической повозке.
Болею и страдаю потому, что Родина великая в беде.
Такой не существует в мире даже и в бреду, ты знаешь,
Что продают фальшивые лекарства, и везде
В аптеках не здоровым, а больным задорого – ты понимаешь?
На стариках держалась кое-как огромная страна,
После войны они, как лошади, работали, все понимая.
Теперь фальшивые лекарства и продукты – на!
На пенсию в четыре тысячи рублей как жить? Не знаю.
