— Кому Никита хотел передать очки, этого ты, разумеется, не знаешь? Или знаешь?
— Нет.
— Миша, а какие отношения были у Никиты с учителями?
— Обычные, — пожал плечами Торопов.
— И с Елизаветой Павловной тоже?
— Нет, на нее Никита за что-то взъелся. Может, потому что она ему в начале второго полугодия четверку за сочинение домашнее поставила. А он считал, что надо было пятерку. Никита самолюбивый человек был.
— Ты сказал, что в последнее время он ходил невеселый…
— Ну да, испортилось у него настроение. Это все заметили.
— Но когда именно оно испортилось? Не припомнишь?
— Недели две назад. Я как раз заболел. В школу не ходил. Ну, Никита как-то пришел ко мне домой. Мрачный весь. Я у него спрашиваю: “Чего у тебя стряслось старик?..”. А-а, я же вам уже говорил, кажется!
Верно, это он уже говорил мне. И судя по всему, больше ничего нового не скажет. Я поднялся, протянул ему руку. Уже у дверей спросил:
— Миша, можно задать тебе не совсем скромный вопрос? Если хочешь, не отвечай на него. Чем ты объяснишь, что из всех ребят Никита решил стать твоим другом?
Торопов вдруг покраснел и тихо ответил:
— Он говорил, что я талант раз умею так вырезать из дерева. А талант, говорит, надо охранять, потому что он чаще всего беззащитен и за себя постоять не может.
Было немного спешно услышать такое “признание”. Но услышав его. я тем не менее подумал, что какой-то раунд классный руководитель 9 “Б” проиграл своему учащемуся Никите Гладышеву. Она считала, что ему нравилось выглядеть эффектно на “среднем плане” Михаила Торопова. А вот Никита увидел в нем талантливого человека, нуждающегося в поддержке. Талантливого человека, которого не сумела разглядеть Елизавета Павловна Ромашина…
…Вечером мне домой позвонил инспектор Самсонов и сообщил, что днем вернулся Федор Борисович Гладышев и что завтра состоятся похороны Никиты. В 15 часов.
Я поинтересовался у Самсонова, удалось ли ему что-нибудь сделать за прошедший день. Оказалось, он кое-что узнал. Мы договорились встретиться завтра в прокуратуре в 17 часов.
17 мая 1978 года, среда, 16 часов 30 минут
…Люди — знакомые, учителя, одноклассники — уходили с кладбища, негромко переговариваясь между собой.
Около свеженасыпанного холмика остались лишь двое — Екатерина Ивановна и Федор Борисович. Мать и отец погибшего Никиты Гладышева.
Федор Борисович поддерживал жену. Лицо его было спокойным. А я понимал, какая неописуемая боль и тоска стоят за этим внешним спокойствием.
