— Эх вы, прокатали в лагерь — так ничего не знаете. Хотите, скажу?
— Проваливай, Оська, не до тебя нам! — отрубил я.
— Проваливай! — подтвердил Егорка. — Поколотим!
Но желание поделиться не ведомой еще нам новостью пересилило все страхи в заячьей Ось-киной душе.
— А я тонул! В речке! А меня еле спасли! — радостно выкрикивал он.
— Напрасно спасли, — неумно съязвил я, — И какой только чудак полез за тобой?
— Дядя Ваня полез… — Оська вдруг осекся, мазнул пятерней по своему лицу — улыбку стер. Повернулся к нам спиной. — Я пойду, отец ждет…
— Погоди, — взял я его за плечо. — Ты чего замолчал вдруг? Где он — дядя Ваня, куда уехал?
Оська побледнел. Нижняя губа его вздрагивала мелко и часто.
— Договаривай, Оська.
Он утупил глаза в землю, голос у него сорвался, стал тонким.
— Я не виноват… Он сам… Никто его не просил… Когда из воды вышел — сердце разорвалось… Старый уже был…
Что-то хрустнуло под ногами. Это Егорка выронил коробочку с оранжевой стрекозой и нечаянно наступил на нее.
Я не убежал из дому, не нанялся в юнги. Глупости все это — понял в тот день, — надо учиться. Пусть и голодновато порой, и холодней на земле без дяди Вани стало, а надо учиться.
Когда пробил мой час надеть шинель — пришел в военкомат и попросился на флот.
