Тогда мне пришла в голову мысль, что Энн могла знать ее. Или я говорил это себе, чтобы оправдать новый визит к ней? Когда мужчина чего-нибудь тайно хочет, он может придумать самые разные веские доводы, почему это необходимо и важно.
Я повстречался с Энн несколько лет назад, когда ее родители разбили лагерь на нашей земле, чтобы дать отдохнуть скоту. Они направлялись на юг в поисках свободной земли. Их было четверо: взрослый мужчина с женщиной, маленький мальчик и Энн. У них была хорошая упряжка из шести мулов, и мужчина здорово с ними управлялся.
Энн была тихой, не вмешивалась в дела, и я мало ее видел. Слишком, черт побери, мало, если бы спросили моего мнения. Она была хорошенькой, а я молодым, как и теперь. Иногда мы сидели и разговаривали. Она любила читать и, казалось, имела все мыслимые таланты, но основное, что поразило меня, была ее любовь к дикой природе.
Те два или три дня, за которые они надеялись отдохнуть, стали неделей, потом десятью днями. Они уехали на юг, а я несколько дней бесцельно слонялся по дому, пока Ма не сказала, что если я ничего не собираюсь делать дома, я могу взять хорошего коня и поехать повидать ее. Она сухо добавила: "Не забудь вернуться обратно!"
Вы не поверите, но я потерял их! Я следопыт лучше многих, но я их потерял. Где-то свернули, наверное.
Позже я слышал, что они обосновались в долине, где однажды прятались мексиканские бандиты. Там был хороший ручей, и там они остановились. Об этом рассказал какой-то бродяга-ковбой, видевший их у нас, но к тому времени уже минули месяцы, и я не знал, там ли они еще.
Все равно это была часть округи, которую мне предстояло разведать, к тому же Энн могла что-то знать. Если они все еще были там. Ма окрестила их , что было прозвищем людей, которые нигде не оседали, которым нигде по-настоящему не нравилось. Это было также прозвище, которое давали никчемным людям. Обычно "перекати-поле" или "сыромятная утварь" представляли собой бедный народ с тощим скотом и утварью, перетянутой сыромятной кожей. Родители Энн казались побогаче, но они не были настоящими переселенцами. Ма показала им прекрасный земельный участок с ручьем и всем прочим, но они лишь пожали плечами и двинулись дальше.
Раздумывая о ней, я неожиданно для себя оказался у лагеря Пабло. Только теперь никакого лагеря не было. Он исчез.
Вернее, не было лошадей и не было Пабло. Фургон был на месте - он лежал, полуобгорелый, на боку.
Мое сердце застучало. Пабло был моим другом, и если теперь он был мертв, то только из-за меня. Я медленно начал искать следы.
