, и я высказала мнение, что было бы неплохо, если бы я переговорила с Ники по всем важным политическим вопросам; затем на галерее я также общалась с несколькими русскими господами, не участвовавшими в обеде (…)
24 сентября (…) На обратном пути я перемолвилась с Ники парой слов относительно Турции и Армении и упомянула, что его собственный посол в Константинополе высказал нашему сэру П. Карри надежду на то, что во время визита Ники мог бы быть подписан договор с Англией, так как ситуация приближается к критическому пункту и следует опасаться катастрофы. Ники сказал, что придерживается того же мнения и посмотрит, что сможет сделать, хотя это чрезвычайно трудно. Я заявила, что если бы Англия и Россия достигли взаимопонимания, там, несомненно, воцарился бы мир, и должно что-то сделать, чтобы это осуществилось (…)
2 октября (…) Ники пришел ко мне в комнату, и у нас была очень удовлетворительная беседа. Он категорически против смещения [турецкого] султана, так как это было бы слишком рискованно — я тоже так думаю, — но он не имеет ничего против, если наши послы проконсультируются и доложат, какие необходимые меры надлежит принять, чтобы избежать дальнейшей резни. Если султан откажется отнестись с пониманием к принятым решениям, тогда применить силу.
В отношении теперешнего сближения России с Францией Ники мне сказал, что Россия чувствует себя изолированной из-за Тройственного союза[89], который был создан у него за спиной; так что если Россия и вступит в союз с Францией, он, однако, будет иметь чисто военный и оборонительный характер. При нападении на одного из участников этого союза другой должен прийти на помощь, но не в случае нападения одного из них на кого-нибудь другого»[90].
В действительности Англию беспокоит возможное вмешательство России на Черном море; родственные встречи такого рода предоставляют благоприятную возможность прозондировать политические намерения. По отношению к родственникам Николай особенно учтив и предупредителен. Однако ему неприятно, когда его втягивают в политические разговоры, и тогда звучит его стереотипная отговорка: «Я посмотрю, что смогу сделать…»
О том, с каким беспокойством следит его немецкий кузен Вильгельм за дружеским визитом царя и царицы в Англию и затем во Францию, — к главным врагам Вильгельма, — можно заключить по письмам, которыми он в это время засыпает Николая. Германский кайзер опасается, что соперничество на два фронта — с Россией и Францией — усугубят еще и англичане, если все трое достигнут взаимопонимания. Поэтому Вильгельм пытается возбудить у Николая недоверие к Англии как потенциальному союзнику:
