Полицаи вломились в толпу, но люди не расступались, они нарочно создавали заторы, будто в испуге и обалдении.
Ксения Герасимовна схватила на руки и с силой прижала к себе Настю, накрыла ей голову полой жакета.
— Молчи, молчи, молчи!.. — шептала она исступленно.
Анна Тимофеевна притиснулась к ним и загородила своей широкой фигурой.
Ищейки отступили, поняв, что им не пробиться.
Комендант сложил приказ и сунул за обшлаг шинели. Затем резко махнул рукой.
Ударом ноги Дронов вышиб табурет из-под осужденного, стоящего с краю. Тетивой напряглась веревка, вытянулись босые ноги.
Широко открытыми, немигающими глазами смотрел Юра на казнь. Он и хотел бы отвернуться, да не мог — страшное зрелище притягивало против воли. И почему-то его зрение сфокусировалось на большом, корявом сапоге Дронова с толстой, на гвоздях, подметкой и подкованным каблуком. Вот подымается этот ужасный сапог, чуть задерживается на весу, примериваясь к табуретке, затем резко выбрасывается вперед, и вытягиваются босые ноги повешенного.
— Да здравствует Советская… — не договорил Сурганов: задушило в нем голос.
— Смерть Гитлеру! — успел крикнуть Настин отец, прежде чем дроновский сапог вышиб из-под него опору.
И все было кончено. Вместо восьми израненных, избитых, изувеченных, но все же живых людей осталось восемь безгласных трупов.
Толпа молча и поспешно расходилась, никто не глядел друг на друга.
Лишь завернув за угол, осмелилась Ксения Герасимовна опустить Настю на землю. Девочка не плакала. Лицо ее было сухо и странно спокойно.
— Н-ну, ничего… Н-ничего… — Губы учительницы тряслись.
Девочка не отозвалась.
— Настя, что с тобой? Почему ты молчишь? — еще больше испугалась вдруг она странного взгляда девочки. — Ну скажи мне что-нибудь… Ты меня слышишь?
Девочка медленно кивнула.
— Ты не хочешь говорить?
Настя увела взгляд.
— Ты не можешь говорить?!
Настя снова медленно наклонила голову…
Утро. Фельдфебель Альберт Фозен, жилец Гагариных, возится в своей мастерской. Что-то случилось с движком, и Альберт тщетно пытается его завести. Но движок, пыхнув раз-другой, вновь замирает.
К сараю подъехал грузовик. Из кабины высунулся белобрысый унтер и закричал по-немецки:
— Альберт, гони аккумулятор, я привез шнапс! — И потряс в воздухе бутылкой с сырцом.
Фозен высунул из дверей перепачканное маслом злое лицо.
— Придется обождать, Ганс Гейнц, движок заело.
— Хорош специалист! Не может движка наладить!
— А поди ты!.. — рассвирепел Альберт и скрылся в сарае.
