— Капут, партизан!
Из комендатуры вышел Алексей Иванович, бледный, но спокойный, в сопровождении известного всей округе палача, толстомясого Бруно.
— Папань! — кинулся к нему Юра.
— Ничего, сынок, попугать хотят…
Юра уцепился за отцов ватник. Бруно отшвырнул его прочь.
Алексея Ивановича отвели на конюшню. Здесь уже поджидал прыщавый переводчик. Гагарина поставили к яслям, велели снять ватник и обхватить стойку руками. Палач что-то буркнул.
— Штаны спусти, — перевел прыщавый.
Гагарин повиновался.
— Кальсоны тоже.
Гагарин вздохнул.
— А совесть у вас есть? Я же в отцы вам гожусь.
— Живо! — сказал переводчик.
Гагарин подчинился.
Старая кавалерийская лошадь со стертой в кровь спиной подняла костлявую умную голову и с удивлением, печалью поглядела на дела человеческие…
…Юра услышал свист плети и кинулся к конюшне. Немецкий часовой отшвырнул его, но Юра снова кинулся. Часовой схватил его за плечи, повернул, ударил что было силы ногой пониже спины. Мальчик отлетел далеко прочь и распластался на земле…
…Бруно опустил плеть, что-то буркнул переводчику.
— Он спрашивает: почему ты не кричишь?
— Нельзя мне, сын может услышать… — прохрипел Гагарин.
— Может, он слишком слабо бьет?
— Бьет не гладит.
Бруно посипел, отдышался снова и принялся за работу. На челе его выступил трудовой пот. Но вот он снова опустил замлевшую руку.
— Он спрашивает: ты будешь кричать?
Гагарин ответил не сразу — дыхание со свистом вырывалось у него из груди.
— Пусть не серчает… Мне бы самому легше… Да ведь сын рядом.
— Он только что пообедал и не в руке.
— А у меня претензиев нету…
Бруно снова заработал, но быстро выдохся.
— Покричи хоть для его удовольствия, — сказал толмач.
— Пан… — через силу проговорил Гагарин, — в другой раз. Когда один буду. Нельзя, чтоб мальчонка слышал…
— Он очень расстроен, — сообщил толмач. — Начальство подумает, что он плохой экзекутор, и отошлет от на фронт. А у него трое малых детей. Пойми его как отец.
— Коли надо, могу ему справку выдать… Так сказать, с места работы.
— Допрыгаешься ты, Гагарин! — пригрозил переводчик.
— Уже допрыгался!..
Бруно хлестнул плетью раз-другой и опустил руку.
— Он говорит, что не хочет даром тратить силы, — сказал толмач. — Ты и так получил с привесом. Одевайся.
Лицо Гагарина мокро, как после парилки. Он молча оделся и шаткой, неверной поступью побрел с конюшни.
У бочки задержался, зачерпнул горстью воды, умыл лицо, потом припал к бочке и долго пил…
…Сын поджидал его возле комендатуры.
